Командировка также быстро закончилась, как и началась. Побывав в Малибу и на двух швейцарских озёрах, не считая Симпозиума, нескольких шикарных ресторанов, и ювелирных магазинов, Ольга Леонардовна, отдохнув душой и телом возвращалась на Родину. Хотя, какая она Родина… Родина — у… Нет, окончание фразы Ольга Леонардовна уже не проговаривала, даже мысленно, потому что вновь становилась чиновницей, патриоткой. Правда, теперь гораздо моложе и могущественней, как она убедилась, хотя бы в собственных глазах, её достояние значительно выросло: не считая сексуальной востребованности, в ней оно неисчерпаемое, к этому добавилось огромное и шикарное поместье, брильянтовая диадема с колье и серёжками — всё это представляло астрономическую сумму. Неожиданно Ольга Леонардовна поразилась самой себе. Будучи всю жизнь ярой коммунисткой, убеждённой, по призванию и применению, легко стала богатой собственницей, даже не воспротивилась этому. Скорее наоборот… Как и не было за плечами долгой школы воспитания коммунистического мировоззрения. Всё долой, всё прочь. Теперь, это личное богатство хотелось беречь и непременно умножить… Ещё больше умножить! Мировые рейтинги миллиардеров на это вдохновляли. Потому что деньги — это власть. А власть — это, естественно, деньги. К сожалению в России «царствовать» пока невозможно, нищий электорат обязательно восстанет и непременно всё отберёт, а вот здесь… за бугром, здесь можно. Даже приветствуется, потому что личность неприкосновенна и охраняется Законом. Как в России, но по другому, по-взрослому. Это ли не цель?! Цель! А если есть цель, стрела найдётся. Вернее твёрдая рука для достижения. Какой Ольга Леонардовна всегда себя считала. Теперь она ведь тоже где-то как-то, извините, становилась в ряд с миллионерами-миллиардерами, да. Пока пусть и в замыкающей колонне, но это только начало. Её любовник-олигарх такую идею родил, такое придумал, такое!.. Во сне не приснится! Выполни она — станет не просто миллиардершей, а… а… А бриллианты, это аванс. Вот они! Она их, бережно и любовно погладив рукой, положила на хранение в ячейку в одном из солидных банков там же, в Малибу. Имя международного банка, как и свой код, и код ячейки она знала одна, одна всё и выполнила, без олигарха… мало ли чего. Он в это время готовился к следующему заходу на «любовь свою», душ или что там принимал, и прочее, отдыхал.

Теперь она летела в Москву.

В завершение своей деятельности ей нужно было сделать довольно много. Нужно было проконтролировать прохождение контракта на вывоз земли для Герхарда Когеля из нижегородской области — два метра глубиной, на площади трёх гектаров — с места бывшей свалки отходов химических производств. Там и её доля была. Она хорошо это помнила. Немалая, причём доля. Это во-первых. Второе. Кроме прочего, необходимо было подумать с какого конца начать решение вопроса о приватизации Уральских гор, вместе с камнями «самоцветами» и прочим рудным и нерудным сырьём… и передаче в частные руки, как запросил любовник-олигарх… В чьи именно руки регион перейдёт, это пока пусть остаётся за скобками, важно запустить процесс. Главное, любовник большие деньги на это обещал выделить. Большие и потребуются. Шутка ли, местных владельцев признать несостоятельными — всех! всех банкротами. Прежние сделки признать недействительными, подключить рейдеров, судей… Она решила, пока суд, да разборки — много времени уйдёт… Она компенсационную долю своих денег получит и уедет… А что ещё там делать? Сколько же можно на страну, извините, горбатиться? Пора и о себе подумать… пока ещё… молода и жить хочется. Так или примерно так, размышляла Ольга Леонардовна, сидя в кресле самолёта.

А некий человек по кличке «дядя» уже действовал. Получив от Сергея Бадаевича указания к немедленному исполнению, вместе с этим озвученную сумму гонорара за выполнение заказа, человек, внешне без возраста, и без особых примет, которые и разглядеть-то было трудно, очень осторожный, и вежливый, «дядя», как назвал его в своё время Фокин-Дюбуа, на самом деле москвич, по паспорту и последнему месту прописки, неработающий пенсионер, бывший сотрудник одной бывшей секретной службы, и организатор, и исполнитель одновременно, с кодовым именем — Скальпель. Именно так, просто и незатейливо. Без имени и фамилии. Хотя внешне человек никакой хирургический нож не напоминал. Скорее наоборот, мягкую губку. Пухлые руки, безвольный подбородок, диатезные в прошлом щёки, короткие ноги, брюшко… Но за всем этим скрывался злой и жестокий характер. Был чистильщиком по призвание. Что соответствующие службы вовремя в яром молодом комсомольце заметили и пропустили через свою учебную систему. Человек был по сути жёстким и изворотливым. Что многочисленные тесты и показали. Это и определило его судьбу. Как в кинологической службе, например, бывает: одна собака отлично по следу ходит, другая, охраняя, на цепи верно служит. Этот пёс, условно говоря, готов был догнать любого зайца или выследить, придушить, и хозяину к ногам принести. И это хорошо, и отлично. И такие, оказывается, в жизни нужны. Даже необходимы. Парня оценили, обучили, присвоили воинское звание и… С тех советских времён умел и готов быть «калёным железом» Скальпель… выжигать любую нечисть. В то время понятно было какую нечисть, теперь, на кого сверху укажут. Раньше за зарплату. Теперь за деньги. И немалые. И то время хорошее, а это ещё лучше. Главное — столько порой работы, особенно денег. Как сейчас вот.

«Дядя» немедленно позвонил на сотовый телефон бригадиру своей тройки, ниже по принадлежности, но во Владивостоке. Скальпель имел свою разветвлённую сеть во всех больших городах федерального и регионального значения. Это естественно. Это его хлеб. Работа. Бригадир служил старшим прапорщиком учебного подразделения морских пехотинцев, в роте обеспечения. Хорошим исполнителем был, и организатором. Значительных взысканий и замечаний по службе не имел, награждён двумя юбилейными медалями, и значком «Отличник ВМФ», женат, имел двух дочерей школьниц.

Евгений Григорьевич Гришанков, полковник, зам начальника краевого Управления МВД застрелен был в 14 часов 28 минут Владивостокского времени, снайперским выстрелом, одним, чуть ниже козырька форменной фуражки, в переносицу, прямо на выходе из Управления. «Мастерски», — хмуро отмечали спецы из следственного управления и патологоанатомы. Гришанков не один был, ещё дверь за ними не закрылась… Остальные, сопровождающие, услышав выстрел, прикрывая головы руками, попадали как сражённые. Прецедент. Наглый и вызывающий. Все были брошены на поимку. Принялись за дело. Немедленно всё оцепили, всё в городе перевернули, массу нелегалов и прочих гражданских лиц задержали, доставили и допросили… К сожалению, ни по горячим следам, ни план «Вулкан», ни «Перехват», ни другие специальные меры, кроме самой винтовки с оптическим прицелом и стреляной гильзы, что в полукилометре на заглохшей в строительных лесах в многоэтажке жилого дома нашли, к положительным результатам не привели. Обнаружить и задержать киллера не удалось. К сожалению! Общественность в городе всколыхнулась… «Допустивших…» яростно требовала к ответу. Но уже на вторые сутки, успокаивая, местные сыщики и задержали, и раскололи кого надо — бывшего осужденного, отморозка, наркомана. «Семерик» только что отсидел за разбой с применением тяжких телесных, на зоне получил ещё «прибавку» — три года, там же пристрастился к наркотикам. Только что освободился. Так с дозой в крови его и взяли. «Ну, рассказывай, за что убил полковника? Чистосердечное признание…» «А пошли вы все…» «Ах, вот как, хорошо! Тогда скажи, где взял винтовку, кто дал?» «Кто кто… Конь, как ты, в пальто! Гы-гы-гы! На рынке купил». «Понятно! А у кого?». «У китайца» «Отлично. Содействие следствию..». «А пошли вы все на…». «Так и запишем… Опознать сможешь?». «Кого?». «Китайца твоего». «Ты чё, укололся, начальник, они на одно лицо». «А где учился стрелять, кто учил?». «Никто. Она сама стреляет. Нажал только на этот…». «Значит, признаёшься?». «А пошли вы все на… На зону хочу. Домой». «Вот и хорошо. Пойдёшь. Как миленький пойдёшь».