Вы выбираете, каких предков славить: благородных героев, отчаянных авантюристов или скромных работяг.

Одна из стен нашего дома в Сиэтле увешана фотографиями. На них изображены мои родители во время свадьбы, я на лошадке-качалке, малышка Джули в кринолиновом платье, мой дедушка с огромными руками мясника и отец Джули в гетрах. Строго глядит со стены прапрадедушка Джули, выходец из России, в окружении семи своих сыновей и дочерей. И мой отец, готовый к боксерскому поединку. А вот и мы с Джули – в свадебном платье и строгом костюме, только что поженившиеся. И наша ликующая дочь в шесть месяцев.

Когда дочери исполнилось три, мы начали рассказывать ей истории. Истории о храбрых, заботливых и щедрых людях. О таких, как ее прапрадедушка по отцу, еврейский кошерный мясник из Австрии. Каждую неделю десятую часть своего мяса он раздавал голодным: и евреям, и неевреям – даже цыганам, которые жили за городом. За его столом во время субботней трапезы были рады всем – и тем, кого он знал, и незнакомцам, проезжавшим мимо. Никто не боялся непохожих. И мы говорили дочери, что уважаем его наследие, так же открывая свой дом для других.

Позже мы рассказали дочери о прадедушке Джули, который в шестнадцать лет два года шел пешком из России в Германию, и о том, как за ним гнались казаки с саблями. А какие у него были варианты? Или погибнуть во время погромов, или угодить в армию в качестве пушечного мяса. Еще позже – о двадцати шести моих родственниках, которые сгорели в печах Дахау и Освенцима. Мы познакомили дочь с одной из сестер, пережившей ужасы Дахау. Мы рассказали о том, что гордимся моими родителями, бежавшими из Вены в Швейцарию, а затем в Доминиканскую Республику, и родителями Джули, которые переехали из Детройта в Портленд в поисках более размеренной жизни. Рассказали дочери о том, что она – еврейка.

Мы показали ей украшенную розовыми и желтыми бутонами шаль, которую бабушка Джули тайком вывезла из России. Именно ту, которая видна на плечах Джули на нашем свадебном портрете. Наша дочь тоже когда-нибудь наденет ее на свадьбу, если захочет. И если решит, что у нее будет свадьба, конечно.

Все это – ее предки, все это – часть ее наследия.

А что расскажете вы?

Инструкции. Просмотрите альбомы с фотографиями родственников и друзей и вставьте в рамки те, которые вам понравятся больше всего. Добавьте к ним портреты уважаемых вами исторических персонажей и деятелей культуры, пусть вы и незнакомы с ними лично. Можно попросить родителей разрешить вам скопировать фотографии их старых друзей и родственников. Соберите также их истории. Выделите для фотографий дома особый уголок – уголок предков, с которого вы и начнете формировать свое наследие.

Благодаря тому, как вы движетесь сквозь время в повседневных делах – когда делаете паузу, когда ее не делаете, когда обращаете на что-то внимание и когда относитесь к чему-то как к банальности, – перед детьми раскрываются ваши ценности.

После рождения дочери мы задумались об ужине. И не о том, что мы едим. Нам было известно, что две трети американских семей не питаются совместно. Половина тех, кто садится за стол вместе, во время ужина смотрят телевизор. Поэтому первое, что мы решили, – это ужинать вместе, причем без телевизора. Это время должно быть предназначено для того, чтобы делиться друг с другом крупными и мелкими событиями дня. Жить без телевизора оказалось настолько хорошо, что мы избавились от него совсем. Решили стать семьей, которая общается.

Позднее, когда нашей дочери исполнилось три года, моя мать пожаловалась нам на то, что девочка не целует ее при встрече и не огорчается, когда та уходит. Мы предположили, что это может быть связано с тем, что бабушка редко у нас бывает. Иногда мы выходили куда-нибудь вместе, но такие встречи тоже происходили нечасто. Тогда мы предложили моей маме встречаться за ужином в шаббат, но она отказалась: была слишком занята, много общалась с подругами и не хотела связывать себя жестким расписанием. Но мы настаивали, и в конце концов она сдалась.

После нескольких таких ужинов бабушка и внучка стали не разлей вода. Это сработало. Мы чувствовали необыкновенное душевное спокойствие, когда вчетвером сидели за одним столом, молились, пели, наслаждались вкусной едой – три поколения вместе. После ужина наступало время особого развлечения: наша дочь заваливала бабушку подушками. Они без умолку смеялись, а мы записывали их на видео. Бабушка и внучка стали целоваться и обниматься и были без ума друг от друга. И так продолжалось каждые выходные на протяжении следующих семи лет. Когда бабушка в итоге переселилась к нам, наша дочь часами просиживала с ней, гладила ее по голове, расчесывала ей волосы. А после ее смерти на Земле осталась внучка, бесконечно ее любящая и хорошо знающая, что такое семья.

Как нам, родителям, прийти к одинаковой культуре понимания смысла вещей, благодаря которой и формируется наследие наших детей? Независимо от того, осознаем мы это или нет, мы ткем ее каждым словом, каждым выбором, каждым молчанием, каждым действием. Они выражают наши ценности, наши цели, показывают, что нам кажется тривиальным, а что – осмысленным. На что мы тратим свои двадцать четыре часа в сутки?

То, как супруги соприкасаются – эмоционально, физически и духовно, – и определяет их как семью. Если практиковать эти моменты сознательно, они превращаются в ритуалы, обеспечивающие связь между ними.

Даже самые простые ритуалы могут иметь огромное значение. Питер и Джилл очень по-разному оценивали то, как они отметили ее день рождения. Он сказал, что все прошло отлично. Она была уверена, что ужасно. Они поужинали в ресторане в романтической обстановке, только вдвоем, без малышки Анны. Питер подарил Джилл подарок, который ей понравился. Так что же было не так, удивлялся Питер? Джилл ответила: «Я сама зарезервировала столик и купила себе подарок».

«Это правда. Но я врач и очень занят, а ты сидишь дома. Ну и что изменилось бы, если обо всем этом я попросил бы свою медсестру? Кроме того, тебе никогда не нравятся подарки, которые я выбираю».

Тогда мы попросили их поговорить о том, как они праздновали дни рождения в детстве. Джилл была единственным ребенком в семье, и поэтому каждый год родители устраивали шумную вечеринку, куда приходили все ее друзья и где клоуны показывали фокусы. Все подарки были для нее сюрпризом, и только в этот день она чувствовала, что родители ее любят. Да и сами они в такие дни выглядели счастливыми.

Питер, наоборот, вырос в большой семье. Как и все его братья и сестры, в день рождения он получал открытку, подарок и одно праздничное блюдо. Это все, сказал Питер, и это было здорово.

«Ну, а мне так не кажется», – сказала Джилл.

Но когда мы заговорили о наследии, которое они хотели бы передать Анне, их фокус сместился. Питер признал, что маленькие подарки, которые он получал, – это не всегда было здорово. Иногда одному брату доставался подарок больше, чем ему. Но он убеждал себя в том, что ничего страшного в этом нет и что если пережить это, то станешь только крепче. Джилл же сказала, что она на самом деле хотела не подарков, а того, чтобы родители были счастливы, и с ней, и друг с другом. А это было не так.