Он тоже знал, чем все это обернется. Он гнал прочь своих учеников, но они его не послушались. Около двух десятков ребят встали тесным кругом и тоже попытались разрушить наше колдовство. Мы с Экреном будто очнулись в тот момент – окончательно очнулись, понимаешь?

Итан вновь схватился за голову, стиснул зубы и поднял глаза на меня. Глядя на него, я встала на ноги, захотела подойти, но не осмелилась, опасаясь, что чувства переполнят Итана и он не сможет закончить рассказ. Это было важно для него, а я не хотела мешать.

– В долю секунды с моих глаз, души и сердца будто пелена спала. Я осознал, что натворил! Чуть с ума не сошел, спрашивая себя снова и снова: как я мог? Словно в тумане все это время бродил, разума лишился. Когда эти дети гибли на моих глазах один за другим, я умирал с каждым из них! Моя мать тоже была там, она тоже пыталась помочь, именно ее сила спасла меня. Но я ревел, рыдал и умолял ее отпустить меня, дать мне умереть. Она не позволила, сказав, что мне придется нести эту ношу до конца моих дней.

Я глотала горячие слезы и не понимала, как именно мне отнестись к поступку Марионы. Она не смогла дать сыну умереть, но каковы были ее истинные намерения? Она поступила как мать или как судья, обрекая сына на тяжелую расплату, которой он не должен был избежать? Я вспомнила лицо матери Итана и снова не смогла определиться, к какому варианту склониться. Из слов Итана мне казалось, что совсем не материнские чувства руководили Марионой, однако мать есть мать. Вряд ли она смогла бы спокойно смотреть, как умирает ее сын.

– Я никому не сказал, что Мариона спасла меня. Она тоже молчала. Она вообще перестала разговаривать какое-то время. Мне кажется, ее сразило то, что я натворил. – Итан сделал еще один большой глоток и с громким стуком поставил бокал на столик. – Когда Улиэндер раскололся, я остался сидеть в кругу мертвых тел, среди которых был мой лучший друг. Самый близкий человек на тот момент. А потом наступил хаос. Мир вокруг стал меняться, он буквально трещал по швам. Как я узнал уже позже, на суде, еще несколько людей и существ погибли в процессе этих перемен. Алададриэн разделился на Аладу и Дриэн не без последствий для обоих миров. Паника, гибель, катаклизмы, всяческие магические сбои, а потом возник заслон, окончательно расколовший некогда чудесный мир. Магам пришлось в буквальном смысле слова изгонять людей, оставшихся на этой стороне. Для их же блага. Их лишали жилища и бросали на произвол судьбы. Агрессия по отношению к людям стала повсеместной. Поступок Ребекки, ее жажду магии считали первопричиной. Людская жадность и зависть…

– Куда во всей этой истории делась Ребекка? Почему она не заплатила за содеянное? Тем более маги знали, что она стала причиной раскола Алададриэна. Почему платил только ты один?

– Она сбежала, – пожал плечами Итан. – Исчезла, испарилась. Когда все кончилось, ее уже не было рядом. Возможно, осознав, что произошло, она предпочла скрыться.

– Как подло! – возмутилась я. – Заварить такую кашу, а потом испариться! И эта женщина смеет говорить о любви?

Итан поднял голову, посмотрел на меня, и легкая горькая улыбка тронула его губы.

– Ты бы так не поступила.

– Нет конечно! О чем ты? Я бы не оставила тебя там одного!

– Нет, не оставила, – тихо сказал он. – Ты бы не просто не оставила – ты бы не привела нас в такое болото.

«Нас»! Сердце дрогнуло, по телу разлилось приятное тепло. Всего одно слово, но оно перевернуло мой мир. Итан сделал робкий шаг мне навстречу, потом еще один и еще… Я застыла ожидая, когда он подойдет ближе, и я смогу утонуть в его глазах. Тело дрожало и трепетало, предвкушая блаженство прикосновений, я практически перестала дышать.

– Ты такая чистая, – прошептал он, когда расстояние между нами можно было преодолеть всего одним шагом, – нежная, искренняя…

– Итан, – прошептала я в ответ, заметив, что он замер, так и не сделав этого самого шага.

– Ты мое облегчение, – тихо сказал он, – лекарство на моих ранах, мой воздух, без которого уже не обойтись. Ты мое искупление. Только ты способна меня уничтожить. Только твои слова, твое осуждение и ненависть способны меня убить. Все остальное неважно. Не суд, не Мерцающая башня, не казнь – ты! Какой из миров, какой из богов прислал тебя ко мне, чтобы я вновь все это пережил? Неужели само Провидение столкнуло меня с такой чистотой, с таким всепрощающим сердцем?

– Если бы я могла избавить тебя от страданий, Итан…

Слезы вновь побежали по моим щекам. Этот шаг, такой короткий и такой длинный, мешал нам воссоединиться. Я чувствовала, что Итан не сделает его. Боялась этого. Я могла бы сделать этот шаг, но Итан должен был решиться сам. Но вместо этого он лишь протянул руку и коснулся пальцами моего лица. Я закрыла глаза, чтобы насладиться этим теплом всецело.

– Я не вижу в твоих глазах презрения, Этель, – все так же тихо сказал он. – Это поможет мне преодолеть все на свете. Даже если меня обрекут на пребывание в башне до конца моих дней, я буду счастлив лишь одной мыслью, что ты меня не ненавидишь.

– Нет! – воскликнула я, открывая глаза и хватая Итана за руку, чтобы удержать ее у моего лица хотя бы на одно мгновение. – Твоя вина велика, но она не только твоя! Вы втроем натворили все это. Ребекка жаждала магии, Экрен экспериментировал с заклинаниями, а ты был поглощен любовью. Брион тоже виноват. Он не должен был отворачиваться. Зная, что вы просто безумцы, как он не понял, что слова брата были сказаны всерьез? Как не предположил, что вы действительно решитесь на эту дикость? Ему легче было закрыть глаза, уговорить себя, убедить, чем ввязаться в это дело и остановить вас. Все эти годы и даже сейчас он продолжает уговаривать себя, убеждать, что все случившееся только твоя вина. Так легче избавиться от угрызений совести, проще не брать на себя ответственность. Ведь это именно он должен был приглядывать за братом – он, не ты! Он должен был наставлять вас, подавать пример, да даже наказывать за ваши проступки. Он допустил и пьянство и кутеж. Брион просто закрывал на это глаза.

Я перевела дыхание, чувствуя, как мой гнев понемногу утихает. Я дернулась, чтобы прижаться к груди Итана, но остановилась, так и не преодолев этот злосчастный шаг. Итан видел это, но тоже остался стоять на месте.

– Это несправедливо, Итан! Почему заплатил только ты?

– Я взял все на себя. О Ребекке ни слова не сказал на суде. Ее видели, свидетелей хватало. Я молчал о ней, но не оттого, что хотел защитить, а из-за того, что не