Смирнов пригнулся и крутанул руль влево. Дал по газам, даже не видя, есть ли впереди машины. К счастью, дорога была свободна. Проехав метров сто, следователь притормозил и оглянулся. Следом никто не ехал. Свернув еще раз, полицейский остановился. Стекло со стороны водителя было разбито: в нем зияла аккуратная круглая дыра, от которой паутиной расходились трещины. Прошедшая сквозь него пуля, по всей видимости, засела где-то в районе бардачка. Хорошо, если не прошла навылет — тогда баллисты смогут ее извлечь и исследовать. Хоть какой-то след. Смирнов снова оглянулся, но никто его не преследовал. Он был уверен, что стрелок засел в «шкоде», причем пулю выпустил не на ходу. Скорее всего, проехал вперед, зная примерный маршрут Смирнова (предположил, что полицейский вернется в отдел), и ждал на другой стороне улицы в припаркованной машине. Значит, убийца был не только хладнокровен и расчетлив, но и отлично экипирован: у него была снайперская винтовка с глушителем. И следователь был уверен, что отследить ее по пуле не удастся.

Смирнов расстегнул куртку и вытащил из кобуры табельный «Макаров». Оружие было ему особенно ненавистно: самые омерзительные демоны обитали именно в нем! Маленькие, черные и скользкие, как монстры из фильмов ужасов, они таили в себе смерть, ненасытную жажду крови. Смирнов никогда не стрелял в человека и был уверен, что не сможет выстрелить, но раньше по нему не палили из винтовки среди бела дня. Возможно, пришло время пересмотреть отношение к оружию? — подумал он, с отвращением взглянув на пистолет и поскорее спрятав его обратно в кобуру, — пока что, во всяком случае, стрелять было не в кого.

Смирнов заглянул в бардачок и увидел, что в нем зияет сквозная дыра: пуля прошла через него и пробила обшивку автомобиля. Полицейский разочарованно хмыкнул, затем достал сигарету, закурил, сделал несколько затяжек и завел мотор. Не стоять же здесь до вечера — пора возвращаться в отдел.

Только в своем кабинете он почувствовал себя в относительной безопасности. Надо было бы доложить о случившемся Павлу Петровичу, но тот поднимет хай и приставит к нему охрану, а то и вовсе отправит под домашний арест — для безопасности. А Смирнов еще далеко не все сделал из того, что планировал. Например, он не видел сатанинские ритуалы «Братства Эреба», а экскурсия намечена на вечер. Следователь набрал номер Дымина.

— Привет. Слушай, такое дело. Надо установить слежку за трудовиком. Круглосуточно. Организуешь? Хорошо. Потом объясню. Спасибо.

Оставалось лишь надеяться, что в «шкоде» был ее владелец, и именно он пытался убить его. Почему-то следователь был уверен, что не все члены банды имеют снайперские винтовки и охотятся за ним — это было бы слишком… фантастично.

Он достал сигарету и закурил. Все-таки с вредной привычкой надо завязывать, опять подумалось ему. Размышляя на эту тему, Смирнов прикурил и включил компьютер. Загрузил браузер и вошел в свой ящик. Заметив новое письмо без темы, взглянул на первую строчку, видимую в предпросмотре, и тут же кликнул «Открыть».

«ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ». Кратко и ясно, даже восклицательный знак отсутствует — и так все понятно. Быстро же работают ребята. Или?.. Смирнов проверил время получения письма: может, его отправили еще до выстрела, тогда это значило бы, что его не собирались убивать, а хотели только припугнуть. Нет, письмо пришло после того, как следователь едва не поймал пулю. И отправителя установить, разумеется, не удастся, можно даже не тратить время — так же, как и с ноутбуком убитого священника, концов не найти. Смирнов затянулся, глядя на слова письма. Может, и правда все бросить? Стоит ли оно того? Он закрыл глаза и вспомнил о Кристине. Перед ним предстало ее растерзанное тело, а также тела убитых женщин, замученного священника. Если каждый будет на все забивать, то людей так и будут безнаказанно пытать. Нет, это не его путь.

Смирнов открыл глаза и снова затянулся. Затем положил сигарету на край пепельницы и набрал номер Павлова.

— Чем могу, шеф? — спросил тот, вместо приветствия.

— Какой я тебе шеф? — проворчал Смирнов, растерянный неожиданным обращением.

— Самый натуральный. Пока нет Алика, конечно.

— Ладно, оставь свои шуточки.

— Слушаюсь, мой генерал.

— Подними на Голобова все, что есть. С рождения. Детские медицинские карточки, победы в районных и школьных олимпиадах, награды, мнения знакомых, что о нем думают в роно — короче, все, что есть!

— Понял. А зачем тебе, Валер?

— Хочу понять, что он за человек.

— Психологический портрет?

— Что-то вроде того.

— Не вяжется образ учителя с убийцей, да? — невесело усмехнулся Павлов. — Что поделаешь, не зря же в Японии, я слышал, учителем больше пятнадцати лет работать нельзя.

— Почему? — автоматически спросил Смирнов.

— Считается, что нервная система не выдерживает такой нагрузки.

— Сколько же тогда нам работать? — пробормотал следователь. — Я на одних только этих убийствах вот-вот поседею.

— Да уж, приятного мало, — с готовностью согласился оперативник. — Ладно, подниму тебе материалы. Когда надо-то? Вчера?

— Угу.

— Постараюсь.

— Спасибо.

Положив трубку, Смирнов взял сигарету и глубоко затянулся. Потом затушил окурок и решительно встал. Пора обедать, и он не позволит никому себя запугать. Не станет сидеть в четырех стенах. Следователь вышел из кабинета, но остановился. Было страшно. Что, если убийца поджидает его, чтобы спустить курок? Никто и ничто на этот раз не помешает ему. Смирнов зажмурился. Внутри его боролись инстинкт самосохранения и нежелание идти у кого бы то ни было на поводу. Наконец он открыл глаза и зашагал по коридору. Да пошли они все! Он хочет есть, и он это сделает. Ну, или, по крайней мере, попытается. К тому же не факт, что его действительно пытались убить, сказал себе Смирнов перед тем, как выйти на крыльцо. Ведь не прикончили же Казимова, хоть он и был у преступников в руках. Глубоко вдохнув — как перед прыжком в ледяную воду, — следователь вышел из отдела.

Когда Смирнов вернулся в отдел, то испытал настоящее облегчение. Обед прошел слишком напряженно и не доставил никакого удовольствия: он просто закидывал в себя еду, думая лишь о том, дойдет он обратно до отдела или нет.

Зато теперь на некоторое время можно было расслабиться — по крайней мере до вечера, когда придется встретиться с Жериковым, чтобы сходить в клуб сатанистов. Называть это место церковью, даже мысленно, следователь не хотел. Смирнов достал сигарету и закурил. Он думал о том, что Голобов идеально подходил на роль убийцы женщин и священника. Смущало одно: зачем было выбирать такой изощренный способ убийства и привлекать внимание? Сымитировать ограбление — куда привычнее и безопаснее. Смирнов не верил, что учитель был сатанистом, он полагал, что рисунки сигил на телах жертв были частью мизансцены, того почерка, который изобрел убийца, чтобы убедить следствие в том, что преступления — дело рук серийного психопата. Напрашивалось лишь одно объяснение: Голобов был ненормальным, получающим удовольствие от процесса. Возможно ли, что жалобы, которые убитые женщины на него написали, послужили причиной столь зверских пыток? В принципе всякое случается, конечно, однако… Смирнов никак не мог заставить себя поверить в то, что учитель, которого он видел, способен на такое. Впрочем, если тот хотел выяснить, что известно его жертвам о незаконной деятельности школы, то пытки вполне оправданны. А остальное — просто попытка замаскировать факт допроса. Это объяснение казалось следователю наиболее убедительным. Смирнов включил компьютер и составил краткое описание последних событий, присоединив к нему свои догадки. Затем вошел в свою электронную почту и написал письмо Ревейко. Он просил психиатра попытаться оценить личность убийцы. В первую очередь его интересовало, могли ли жалобы послужить причиной столь жестоких истязаний. Смирнов «вложил» в письмо файл с описанием событий и своими рассуждениями, а затем, прежде чем нажать «Отправить», набрал номер Павлова.