очень короткими рассказами, поскольку оно также является романом-миниатюрой. И точно так же, как в более коротких сочинениях она отдавала предпочтение «легким» жанрам фельетона и юмористического рассказа, популярным среди читателей, но вызывавшим довольно подозрительное отношение со стороны серьезных литературных критиков, здесь она вновь выбирает популярный, но не слишком респектабельный жанр. Как и во многих других ее сочинениях, внешняя простота романа является своего рода камуфляжем. Как проницательно отметил Зайцев: «Кроме видимых обликов, драм, столкновений, есть нечто за сценой, трудно-рассказуемое, и обычно для автора самое дорогое. Этот второй план искусства очень силен в “Авантюрном романе”»[498]. Наличие «второго плана» – общая характерная черта сочинений Тэффи, но в обращении к теме разновидностей любви этот роман наиболее тесно связан с «Книгой Июнь».

Фабула его довольно проста. Героиня Наташа, красивая 35-лет-няя модель, работающая в парижском модном доме мадам Манель, знакомится в ресторане с загадочным молодым человеком, представляющимся как Гастон Люкэ. Очевидно, что это человек бесчестный. Он внезапно врывается в ее жизнь и так же неожиданно, без предупреждения, исчезает, а Наташа начинает подозревать о его связи с красавицей неопределенного возраста Любашей фон Вирх, дамой полусвета. Но она страстно полюбила Гастона, и он втягивает ее в свои темные делишки. Развязка наступает на немецком курорте, когда Гастон получает письмо, которое его сильно огорчает. Он рвет письмо на клочки, но Наташа подбирает один из этих маленьких обрывков, и у нее получается прочесть следующие слова: «Elle l’aime», «jeune», «faut renon…»[499] [Тэффи 1997–2000, 6: 96]. Гастон уезжает, а через несколько дней знакомые сообщают Наташе, что их приятельница Любаша была задушена, а некий Жоржик Бублик арестован. Они показывают Наташе фотографию Жоржика, напечатанную в газете, и выясняется, что это Гастон. В конце романа обезумевшая от горя Наташа утопилась.

Двуплановость «Авантюрного романа» подчеркивается развитием сюжета: Наташа расстается с внешне спокойной повседневной жизнью и все больше и больше погружается в тревожащий, иррациональный мир Гастона. До встречи с ним ее жизнь, внешне благополучная, была скучной и пустой. Даже ее отношениям с мужчинами (в том числе и с бывшим супругом) всегда до странности не хватало эмоций, они были «короткие и скучные, и ни один из этих случайно подошедших к ней людей не искал тепла, близости душевной» [Тэффи 1997–2000, 6: 43]. На протяжении всего романа внешне жизнь Наташи течет «обычно и ровно»; действительно, чем больше она привязывается к Гастону, тем успешнее становится ее карьера, вплоть до того, что в конце концов она узнает о решении Манель сделать ее директрисой модного дома [Тэффи 1997–2000, 6: 42]. Между тем для нее этот внешний успех не имеет никакого значения, потому что единственное, что для нее по-настоящему значимо, это Гастон, который внес в ее жизнь будоражащие эмоции «уголовного фильма, авантюрного романа» [Тэффи 1997–2000, 6: 102]. Впрочем, этот «авантюрный роман» (или, учитывая двойное значение русского слова «роман», «авантюрный любовный роман»), основанный как таковой на дешевой литературе и кинофильмах, существует только в воображении Наташи. Подобно комическим персонажам Тэффи, только в ином регистре, героиня создает иллюзорный мир в качестве альтернативы как своей пустой повседневной жизни, так и ужасной правде, скрывающейся за обманом Гастона. На самом деле сначала обманывают обе стороны. Наташа (это имя – псевдоним Маруси Дукиной) изображает из себя богатую англичанку, а кто такой на самом деле Гастон, остается невыясненным. Гастон быстро узнает правду про Наташу, но при этом его самого до конца окружает паутина лжи. Наташа верит, что ей отчаянно хочется знать правду – «просто хотела из тумана тревог, догадок и подозрений выйти» [Тэффи 1997–2000, 6: 96], – но в действительности это желание само по себе подозрительно, поскольку по ходу действия возникает столько намеков на реальную сущность Гастона, что, когда правда открывается, самой Наташе кажется, «будто ей снова и снова рассказывают давно ей известную… историю» [Тэффи 1997–2000, 6: 112].

Воображаемый «авантюрный роман» Наташи заслонил от нее правду, но более важна природа ее любви. Однажды, когда очень расстроенный и напуганный Гастон остается у нее на ночь, она понимает, что ей следует избегать его, но когда он мечется во сне и с невыразимой тоской произносит: «Ich habe Angst, Mama!»[500] – она реагирует иначе: «Мальчик мой, бедный… мальчик! Я не оставлю тебя!» Тэффи определяет такое материнское чувство как «самый горький и самый подвижнический лик любви». Она «простит все, все примет и все благословит. “Мальчик мой!” – сказала Наташа и обрекла себя, и заплакала от боли и счастья» [Тэффи 1997–2000, 6: 75, 76][501].

Несмотря на все осознаваемые Наташей недостатки Гастона, любовь превращает его в ее мальчика, Госса. Она размышляет:

«Почему я так уродливо связала свою жизнь с этим мальчишкой? <…> Он глуп, он нечестен… <…> Если бы я завела просто пуделя, я не была бы так одинока, как с ним».

Гастон, по-детски надув верхнюю губу, старательно подпиливал ногти. Наташа взглянула на него, и бессмысленная жалость, как теплые слезы, залила ее душу.

– Бедный, заблудившийся мальчик. Госс! Отчего ты сегодня такой бледный? Может быть, ты не ел? [Тэффи 1997–2000, 6: 85].

Другая героиня романа, Любаша, во многих отношениях выступает в качестве отрицательного двойника Наташи. Обе женщины ровесницы и очень красивы, но Наташа воплощает материнскую любовь, а связь Любаши с Гастоном напоминает поединок, подобный тому, который был исследован в «Пределе»[502]. Отношения Любаши с мужем, бароном фон Вирхом, одним из многочисленных неудачников в творчестве Тэффи, представляют еще один вариант любви. Люди считают, что барон в курсе дел своей жены, но случай, о котором рассказывает маникюрша Фифиса, свидетельствует об обратном. Однажды, когда Фифиса ждала Любашу, неожиданно появился барон, и Фифиса предложила приготовить яичницу. Пока тот ел, пришла Любаша, а следом за ней – ее ревнивый американский любовник, которому она велела уйти, и в этот момент заметила барона:

Лицо задрал – одни ноздри и в бороде кусок яичницы трясется. <…> Ну до того страшно! Я чего-то особенно этой яичницы в бороде испугалась. <…> Последние, думаю, времена наступили. А баронесса побелела вся, однако смеется: «Грива, Грива, ты чего?» А он все заикается и вдруг: «Кто это у вас сейчас был?» А она, верите ли, растерялась! [Тэффи 1997–2000, 6: 71].

Комическое зрелище обманутого мужа с застрявшим в бороде куском яичницы не забавляет, но пугает Фифису, а затем и сама Любаша истерически восклицает: «Боюсь, боюсь, боюсь!» Ее страх оправдан, так как она,