– Это Страшный суд! – пробормотал кто-то. – Об этом рассказывалось в писании!

– Нет, дело здесь не в дряхлых сказках, – осадила говорившего Годар. – Просто мертвые и живые несовместимы. Переход Черного города с одного места на другое – механическое, абсолютно бездушное действие. Это правило мира, в котором оказались наши предки, но который вы усердно отказываетесь изучать. Все у вас запретно, ничего нельзя знать. Неужели это не надоедает?

– Замолчи! – не выдержал Вик. – Ты пришла сюда пошатнуть нашу веру! Но этого не произойдет.

Он встал и стукнул об пол посохом, на который опирался. Пастырь усердно делал вид, что все находится под его суровым контролем, а ничего из ряда вон выходящего не творится, но город утекал сквозь пальцы.

По закону каждый пункт обвинения следовало разобрать, а список преступлений Годар занимал не один лист. Старик привык к методичности, с которой каждый еретик вдалбливался им в землю. Сначала они тоже хорохорились и швыряли бесполезные оскорбления, чтобы к концу осесть и осознать свой печальный конец. Но ни у одного из тех, кого он осудил, не было настоящей силы. Все эти бесконечные ведьмы, колдуны, еретики, пираты оказывались всего лишь непокорными мальчишками и заблудшими женщинами, которых казнили по навету, ради денег или из-за чьей-то излишней настойчивости. Кто-то из них был испорчен, кто-то глуповат, кто-то слишком нагл. Но предел их влияния на реальность – способность поджечь пару спичек или прочитать чужие мысли. Годар была другой. Она пришла устроить настоящий бунт. Не стоило позволять ей раскрывать рот.

– Ты слишком высокого мнения о себе, старик. Пастыри – это хлам. Никому не нужные мешки с костями, способные лишь талдычить одно и то же, – скривилась еретичка. – Если ваша вера не пошатнулась, когда вы увидели убитых вами людей, расхаживающих по Лурду, вы безнадежны. С чего мне вами интересоваться? А вот святые и инквизиторы – другое дело. Хочу, чтобы они были счастливы подле моих костров. Я пришла показать, что совершать чудеса легко.

Терновник увидел ухмылку на губах инквизитора Линда. Ищейка отвлекся на еретичку, но, когда ее казнят, дознаватель вспомнит о странной смерти Силье, в этом король не сомневался. Подлец будет постоянно наступать на пятки, если его раньше не сожрут мертвецы. Что-то в нем беспокоило его величество. Линд не был таким монолитным, уверенным в себе псом церкви, как Силье. Гораздо больше амбиций, любопытства, а значит – опасных лазеек для ереси. Линд трогал скромную бороду, составляя умозаключения, вместо того чтобы негодовать.

– Почему же ты сама не сбежала? А, Годар? – поинтересовался свежеиспеченный лорд-инквизитор. – За тобой тоже должны ходить убитые. Толпы славных воинов Армады, уничтоженных твоим сбродом. Видно, способ спрятаться от них все-таки существует, не так ли?

– Умереть самому, – усмехнулась Годар, посмотрев Линду прямо в глаза.

– Тогда ты пришла по назначению, – едко заметил кто-то из Совета.

– Неужели вы не понимаете, что это испытание? Мы должны сплотиться, тогда Бог-отец даст нам победу! – воскликнул один из святых. – А ты – ведьма, сатана!

– Вам лучше знать, – пожала плечами Годар. – Дьявол – изобретение церкви, необходимое, чтобы стращать чернь. Вы сами его выдумали, а теперь перед ним дрожите и приписываете нечеловеческие черты тем, кого хотите убить. Зачем придавать всему, что вы делаете, признаки благочестия? Это слабость.

Пастырь Иона мотнул головой. Все, что делала церковь, было необходимо, чтобы сдерживать грех, даже если иногда и приходилось нарушать законы.

– Если тебе больше нечего сказать, не понимаю, зачем мы тратим время, – сказал он.

– Твое упорство ничем не завершится, – добавил пастырь Вик, сидящий на возвышении. – Тебе нужно признать вину и раскаяться. Неужели твоя гордыня так велика, что ты надеешься на победу? Грешнику не устоять перед гневом Бога-отца. Ты – лишь слабая женщина. Тебя сломят собственные грехи, список которых устрашает.

Годар запустила руки в волосы, уделяя этому все свое внимание. Руки еретички погружались в немытые пряди, играли с ними. На лице появилась легкая полуулыбка. Эти движения гипнотизировали, вызывали одновременно интерес и неловкость.

– Я надеялась увидеть Троицу, – невпопад произнесла Годар. – О них ходит столько легенд. С детства я слышала увлекательные рассказы. Главное оружие церкви. Мужи, исполненные благодати. Не то что остальные, способные лишь показывать фокусы крестьянам… Но мертвецы уже здесь, а вот Троица все где-то ходит…

Бунтовщица резко вынула ладони из волос и оперлась на руки, глядя на пастырей.

– И я вот думаю – может, я зря сюда прилетела? Похоже, никакой Троицы вовсе нет.

Годар негромко рассмеялась. Ей нравилось дразнить пастырей, но делала она это как-то вполсилы, без огонька, будто задавала вопросы, на которые отлично знала ответы.

Гневные крики снова заполнили зал Совета. Кто-то из стариков бросил в еретичку свой посох, не совладав с гневом, но тот не долетел, упал с сухим звуком на край мозаики и еще некоторое время катился по полу. Король следил за ним, завороженный однообразным вращением. Присутствующие собрались растерзать блудницу Сеаны, потому что богохульство переходило всякие пределы. Охране приходилось отталкивать особенно сильно негодующих поборников добродетели.

На лице Терновника застыла смесь презрения и изумления. Вряд ли он прежде видел настолько горячие прения между членами Совета, ведь его сюда не допускали.

– Обвинения в ведьмовстве уже были рассмотрены, но кое-что мы пропустили. – Пастырь Вик сделал вид, что не обратил внимания на кощунственные слова. – Зачем ты прокляла посла шуай и заставила его спрыгнуть с корабля, отняв собственную жизнь и совершив непростительный грех? Несмотря на происхождение, Акира верно служил церкви, пока не столкнулся с твоей ересью. Ты заставила его предать церковь.

Глаз Терновника дернулся. Он потер его, но тот продолжал подергиваться, отвлекая и раздражая. Черноволосая дева-инквизитор положила руку королю на плечо, пытаясь успокоить.

Годар мотнула головой:

– Я не убивала посла. Избавила от иллюзий, не более.

Впервые в ее голосе появился намек на досаду.

– Да неужели? Ты заставила Акиру спрыгнуть с корабля, и теперь он мертв! – Терновник вскочил, его терпение исчерпалось. – Разве это не называется «убить»?

– Ну, когда церковь сжигает еретиков, она говорит, что дарит им милость. – Годар пожала плечами. – Так что я не понимаю вашего негодования, мой король.

Тристан Четвертый разорвал оцепление, сделав несколько шагов и приказав его пропустить. Вопреки ожиданиям Вика охрана подчинилась, поражаясь собственной податливости. Вряд ли в этом было проявление демонических сил, только опасение перед одержимым, боязнь заразиться или военные легенды, пришедшие из ущелья Сеаны. Каждый из простых воинов хотел наказать еретичку ничуть не меньше, чем король, поэтому они просто поддались его величеству, позволяя сделать то, что не могли совершить без приказа сами.