Непонятная ему незримая волна налетела на людей, находившихся перед еретичкой, охватила их целиком, но никто из них этого не понимал. Епифания дрожала, поднеся кулак ко рту. Проклятая ведьма творила колдовство, и Терновник не смог ей помешать. Не было никаких демонов, противостоять оказалось некому.

Все продолжили гомонить, затем по лицу пастыря Вика покатились слезы. Он начал раскачиваться и зарыдал, словно расстроенный ребенок. Руки старика тряслись от переизбытка эмоций.

– Уведите меня, уведите меня отсюда, – все просил и просил он, и пастырю помогли встать.

– Боже, мы все должны бежать, мы должны уйти…

Оказавшийся на пути необычной магии инквизитор побледнел, словно лист бумаги. Он осматривал каждого с изумлением в глазах. Что-то открылось молодому дознавателю, и Терновник жадно хотел знать, что, но голоса в его голове стихли. Не исчезли совсем, но спутались, смешались, превратившись в плохо понятный шум.

Годар обводила зал Совета спокойным взглядом. Суд над ней позволил собрать всех глав церкви вместе и нанести удар. Пастырь с больной рукой, осмелившийся согласиться на предложение ведьмы, шевелил гибкими розовыми пальцами и радостно плакал. Окружавших его членов Совета разрывало от противоречий.

– Она исцелила его!

– Невозможно! Это наваждение сатаны!

– Но это значит, что волшебство доступно любому грешнику…

– Замолчи! Это ересь! Кто знает, чем ему придется заплатить? Он отправится в ад! Мы все отправимся в ад!

Воцарился хаос. Епифания выбежала прочь, воспользовавшись моментом. Терновник не успел ее остановить.

– Что ты сделала? – выдохнул король. – И почему я ничего не чувствую?

Что бы ни происходило с остальными, Терновника это не затронуло. Он ощущал себя слепым. Все то же отсутствие равновесия и неконтролируемые волны чужих желаний. Можно ли исцелить человека от предрассудков, от чувства вины? Неужели их вера – болезнь, от которой можно вылечить? Нет, невозможно.

– Я уважаю чужие решения, король, – ответила Годар. – Я не раз предлагала тебе присоединиться к кхола, но ты каждый раз делал неправильный выбор. Это твой путь, и ты пройдешь его до конца.

– Все это… – Терновник обвел жестом безумствующий Совет. – Все это тебе не поможет. Завтра ты умрешь, и я лично прослежу за казнью, даже если Совет воспротивится. Если понадобится, я убью тебя собственными руками.

Король вытер со лба пот. Его трясло, хотя он только что это заметил. Неизвестный инквизитор схватил Терновника за плащ. Град слез поливал неровное, пористое лицо незнакомца. От него смердело раскаянием. Король оттолкнул его, как чумного.

– Черный город приблизился к границе столицы! – ворвался в зал запыхавшийся гонец. – Что прикажете делать?

Годар продолжала сидеть на полу, сухо изучая лицо Терновника острым взглядом. Может, не сегодня, но очень скоро Черный город нанижет зал Совета на пики своих башен, разорвет здание на части, как уже проделал это с множеством домов столицы. И король понял, что злорадно ждет, когда этот момент наступит, пастыри посыплются из окон, словно горошины из сломанного стручка, а он наконец-то станет настоящим монархом посреди смуты и ересей.

– Покинуть здание! – приказал король. – Отвести Годар в темницу!

Сохранившие рассудок инквизиторы выполняли приказы Терновника, словно их отдавал Линд. Сам же командующий дознавателями Армады пропал в бушующей толпе. Еретичке заткнули рот, как стоило сделать уже давно, и утащили прочь. Если в суматохе еще несколько членов Совета погибнут, никто не заметит. Постепенно все покинули зал и оставили Терновника одного. Никто не смел его беспокоить.

Король встал вплотную к креслу пастыря Вика. Он задумчиво поглаживал резьбу, отполированные старыми руками подлокотники, золоченую бахрому покрывала, витиеватую вышивку спинки сиденья. Затем Тристан Четвертый опустился на покрытый крестами трон и положил руки поудобнее. Он всегда хотел оказаться здесь, представляя себя главой Совета. Низкий гул Черного города заполнил уши, заставляя перепонки лопаться, но потом башни замолчали. Лучи вышедшего из-за облака закатного солнца осветили мозаику на полу.

Дал Рион безразлично наблюдал за королем с расстояния. Наемный убийца стоял, опершись на стену и подогнув одну ногу. Дал всегда был притягателен и расслаблен, но от него ничто не ускользало. Если бы не гниющая рана на груди погибшего фехтовальщика, тот мог бы казаться живым, настоящим.

– Иди сюда, Рион, – произнес король, показывая на пустующее место по соседству.

Мертвец грациозно уселся рядом, закинув ногу на ногу и сцепив руки на затылке. Дала Риона забавляло происходящее, если мертвые умеют забавляться. Закатные лучи освещали его и превращали в принца погибели, жестокого шута. Но Терновник не таил обиду, хотя близость убитого причиняла боль, делала воздух непригодным для дыхания.

– Хочу кое-что рассказать тебе, Рион, – начал он. – Это старая семейная история, о которой никто не любит вспоминать. Но мне она кажется поэтичной. Одному из моих далеких предков отец запретил жениться на простолюдинке. Нельзя сказать, чтобы тот беспрекословно подчинился запрету. Он много времени проводил у той девушки, возлюбленная родила от него нескольких сыновей, но женой стать не могла. Отец же будущего короля опасался такой привязанности и влияния безродной женщины на сына, поэтому позаботился о нем и в конце концов отдал приказ ее убить. Труп закопали в саду и даже поставили памятник, чтобы ублажить безутешного беднягу. И ты знаешь, что случилось потом?

Дал Рион покачал головой.

– Когда отец короля умер, он приказал выкопать труп, повелел надеть на него подвенечное платье и заставил священника провести обряд. – Терновник проследил за летящей птицей за окном. – Весь вечер разлагающаяся жена сидела рядом с королем, а придворные улыбались и пили вино под взглядами охраны. После завершения пира ее закопали обратно. Трудно сказать, насколько король любил ту убитую женщину, но вот то, что он ненавидел своего отца, сказать я могу точно. Да и вкус к мести у него явно был.

– История неплохая. Но тебе вряд ли удастся провернуть подобное, Тристан. – Голос мертвеца раздавался прямо в голове у одержимого. – Ты ведь сам приказал выбросить мое тело в реку, его не найдешь. Пастыри разбежались. Ты так страстно стараешься, чтобы тебя заметили, но никто не увидит спектакля. В жизни вообще лучше, чтобы тебя замечали пореже. Тогда никто не мешает делать то, что хочешь.

Дал Рион хмыкнул. Король открыл рот, чтобы что-то добавить, осекся, затем горько рассмеялся.

– Годар права. Ты все еще можешь остановиться. Нет никакой нужды создавать из себя чудовище. Во всем, что ты делаешь, виноват Совет, – добавил наемный убийца. – Предоставь их своей судьбе, отправляйся прочь.

– Нет, Рион, – жестко усмехнулся Терновник. – Нет. Все вроде правильно, но ты упустил из вида одну крайне важную деталь. С сегодняшнего дня Совет – это я.