– Наземные испытания?

– Это самые близкие к полетным условия, которые мы можем создать на Земле. Топливо испытали в лаборатории, пожгли в автономных реактивных двигателях, и для него спроектировали ракету, достаточно крепкую и легкую, чтобы все получилось. Сегодня испытание на макете ракеты с полноценным пультом управления и полноразмерными двигателями, но вся конструкция крепко пришпилена к земле. Реактивная струя создает напряжение и натяжение вместо ускорения. Эти нагрузки мы измеряем. Если все параметры будут в рамках расчетных, мы опробуем топливо на реальной ракете в полете.

Ольга перебила его:

– Если вы уже провели все эти предварительные испытания, что вы узнаете при помощи ракеты, прикрепленной к земле? У вас уже есть данные о том, что будет?

Джо покачал головой:

– Не совсем так. Мы думаем, что знаем, что должно получиться, но это мы знали, уже когда составили уравнения синтеза топлива. Однако это полностью новая конструкция. А что, если она поведет себя иначе? Мы должны знать об этом до того, как корабль оторвется от земли.

Теперь заговорил Перри:

– А почему испытание проводит эта девушка, Вивиан? Разве это не мужское дело?

– Она проводит испытание, потому что имеет право. Именно она специалист по молекулярному синтезу, она создала топливо. Правда, это все, что она может себе позволить, потому что она не ракетный пилот.

Скорбно завыла сирена вне здания. Джо пошел к двери:

– Дуйте за мной, если хотите это увидеть.

Они вернулись по коридору, прошли через вестибюль, поднялись по винтовой лестнице и оказались в небольшом наблюдательном пункте. В сторону ракетодрома смотрело широкое и узкое окно из янтарного стекла. Несколько человек, уже расположившихся у окна, подвинулись, чтобы освободить для них место. Джо обратился к одному из зрителей:

– Когда начинают?

– Вот-вот. Вивиан уже поднимается.

Перри взглянул вниз и увидел небольшую фигурку, казавшуюся вспученной из-за особой формы комбинезона, на лестнице, ведущей в люк наверху тупоконечной металлической конструкции. Фигурка замешкалась на полпути и повернула голову в шлеме к зданию. Перри показалось, что девушка улыбнулась. Она махнула рукой и исчезла в люке. Крышка люка закрылась изнутри, повернулась на девяносто градусов и замерла. Какое-то мгновение в комнате было тихо, а на ракетодроме ничего не происходило. Перри слышал частое дыхание Ольги, стоявшей рядом. Затем маленькая вспышка лилового пламени выплеснулась из-под кормы тестовой ракеты. «Понеслась», – сказал кто-то из зрителей, и напряжение спало. Пламя усилилось, стало светлеть и превратилось в ослепляющий белый язык, настолько же непроницаемый для глаза, как раскаленный добела металл. Пламя слегка раздувалось, и там, где оно касалось почвы пустыни, возникали мириады зеленых искорок. По комнате пошло обсуждение:

– А здорово, да?

– Да, на этот раз у нее получилось.

– Оно темнеет. В вакууме это была бы чистая энергия движения.

Пламя основного реактивного двигателя потемнело, стало лиловым и погасло. Мелкие двигатели, расположенные посредине ракеты, стали запускаться один за другим, и на мгновение сверкнул носовой двигатель. Послышались новые комментарии:

– Просто открытка, так чисто работает.

– Да, а мне все равно нравится прецессия. Управление мелкими дюзами слишком сложное.

– Красота, здорово смотрится.

Мелкие двигатели отключились, и снова заработал хвостовой двигатель, на этот раз лиловое пламя очень быстро превратилось в белое. Несколько минут оно было стабильным, затем задрожало, и Перри показалось, что он видит легкую тень в нижней части макета. Язык пламени вдруг стал темно-лиловым и разделился на две части. Перри услышал крик: «Ложись!» – и кто-то резко дернул его за руку, лишая равновесия. Он упал на Ольгу в тот момент, когда белая вспышка, похожая на вспышку от фотоаппарата, временно ослепила его. Раздался глухой рокот, короткий скрежещущий удар, и затем наступила тишина. Перри с трудом поднялся на колени и поморгал. Рядом поднимался Джо. Они заторопились к окну. Ракета все еще стояла на поле, но она неуклюже накренилась в их сторону, и в паре метров от хвостового двигателя в корпусе зияла дыра. Облачко желтоватого маслянистого дыма мешало как следует все разглядеть. Джо повернулся и сбежал вниз по лестнице. Никого из других зрителей уже не было. Перри даже не заметил, когда и как они успели уйти. Он снова смотрел в окно, пытаясь разобраться, и тут услышал рядом с собой голос Ольги:

– Что произошло, Перри?

– Пока не знаю. Что-то пошло не так.

– Та симпатичная рыженькая – она пострадала?

– Сложно сказать. Не думаю. Ракета не выглядит так уж плохо.

– Давай спустимся.

Они вернулись в приемную и принялись беспокойно ожидать, когда кто-нибудь появится. Наконец возник Джо, и Перри перехватил его взгляд.

– О да, это вы, ребята. Я про вас забыл.

Он остановился рядом, неловко и почти с досадой. Перри забросал его вопросами:

– Что случилось?

– Пока никто не знает. Это или топливо, или сопло.

– Кто-нибудь пострадал?

– Только оператор.

– Погибла?

– Пока нет такой информации. Обгорела до хруста и правую ногу потеряла. Слушайте, не хочу грубить, но я ужасно занят. Прошу прощения.

– О, разумеется. Извини.

И Джо исчез. Ольга взяла Перри за руку:

– Давай улетим отсюда, пожалуйста, Перри.

– Точно.

Никто из них не произнес больше ни слова, пока они не вернулись в летательный аппарат.

Следующие несколько дней Перри упивался вновь обретенной свободой. Он совершил несколько путешествий просто потому, что свобода была так приятна. Иногда его сопровождала одна или обе девушки, но чаще он делал это в одиночестве. Он приобрел привычку сообщать Ольге или другому ответственному лицу о том, куда направляется и когда планирует вернуться, и ни разу не столкнулся с возражениями относительно своих планов. Его путешествия были разнообразными. К этому моменту он практически полностью познакомился с обычаями страны и мог даже прогуляться по мегаполису, не вызывая комментариев окружающих. Он провел несколько дней в Сан-Франциско, изучая город и глазея по сторонам. Он посетил Беркли и нашел магистра Каткарта – тот был рад видеть Перри и устроил ему экскурсию по университету. Перри поразила совершенно неакадемическая атмосфера этого места. Студентов, похоже, было немного, так что университет совсем не походил на муравейник, как академические институты его времени. Он спросил у Каткарта, какова численность студентов.

– Порядка пятидесяти тысяч, – ответил Каткарт.

Перри заметил, что, наверное, сейчас каникулы. Каткарт ответил, что дело не в каникулах, – мало кто из студентов живет в Беркли. Он объяснил, что существующая практика требует присутствия учащихся лишь для выполнения лабораторных работ, тогда как на смену лекциям пришли стереоскопические записи наподобие тех, что смотрел Перри. С другой стороны, существуют близкие личные отношения между учителями и учащимися, поскольку прямая передача знаний происходит в основном на семинарах, а не на классных занятиях. В основе обучения – дискуссионные группы и регулирование направлений учебы, а не шаблонная зубрежка к экзаменам образца 1939 года.