— Тысяцкого надо на Москве оставить, город постеречь на всякий случай!

— Согласен. Быть посему.

Андрей действительно решил уйти в монастырь. Долгие годы скитаний на чужбине, постоянное нервное напряжение последнего времени, страшное ежедневное ожидание признаков заражения черной смертью не могли не надломить его психику. Он не хотел больше видеть в руке меч и зарабатывать этим на жизнь. Он не мог вернуться к повседневным будням мирного жителя, поскольку не находил в этом смысла бытия. И самое главное — он постоянно чувствовал себя виноватым за тот страшный совет, который дал под Кафой беглербеку Могул Буге. В памяти вновь и вновь всплывало вечернее море и корабли, уходящие в его кровавую даль. То, что страшная болезнь не угасла на берегах Русского моря, а перекинулась в неведомые дали, он считал своим тяжким грехом. Продолжали гибнуть тысячи и тысячи. Он словно видел: так же, как и раньше на берегах Итиля и в степи, в далеких городах и деревнях валялись зловонные трупы, которые уже некому было убирать. Он словно видел, как чума расползается по Европе, обезлюживая целые страны. Просыпался порою в холодном поту и шептал горячими губами: «Господи, прости мя, грешного! Я сам не ведал, что сотворил!»

И Иван, и Алёна как могли пытались помочь Андрею вернуться к мирной жизни. Дядя брал племянника на рыбные ловы, заставлял таскать длинный тяжелый невод, поил хмельным медом под наваристую уху у ночного костра. Они вспоминали свои совместные прошлые приключения, на какое-то время парень веселел, но вскоре вновь впадал в молчаливую хандру. Иван пытался свести его с веселыми жонками, не требовавшими от мужиков ничего, кроме жарких объятий и бессонных страстных ночей. Но не загоралось сердце Андрея любовными забавами, уходил он куда-нибудь на берег Москвы-реки, чтобы погрузиться вновь в молчаливое одиночество. Отчаявшись, Иван отослал племянника в Москву испрашивать разрешения у боярина Вельяминова на оставление княжей ратной службы. Василий сразу не дал своего согласия, повелев пока оставаться в дружине. Слишком много знал этот ратник, чтобы так вот просто оставить его без присмотра. Секреты большой политики — опасные секреты, за них во все времена порою люди вместо свободы получали внезапную смерть.

Вельяминов хотел посоветоваться о дальнейшей судьбе ставшего странным парня с великим князем, но тут состоялась описанная ранее Боярская дума. К вечеру Андрей предстал перед Симеоном.

Князь молча изучал стоящего перед ним человека взглядом, которым опытный коневод оценивает возможности нового коня. Наконец изрек:

— Спасибо тебе за прошлую службу, Андрей! Слышал, в иноки хочешь податься? Отчего, поведай! Ужели мир стал столь не люб лихому и умному парню?

— Не люб, княже… Устал я от мира. Нет мне в нем боле покоя, молитвами хочу грех свой искупить.

— Что за грех, расскажи? Да заодно поведай, как все эти годы в Орде жил, чем занимался. Баяли, Джанибек тебя возвысил, нойоном сделал? Ты присядь, не стой, беседа у нас с тобою длинная будет.

Великий князь слушал неторопливую повесть своего слуги и все больше удивлялся капризам человеческой судьбы. Услышав про причину вспышки чумы среди генуэзцев, не смог удержаться:

— Так вот как оно случилось? Выходит, они сами к себе эту заразу на галерах завезли? А теперь франкские короли и королевы из-за этих глупцов в гроб ложатся!

При слове «глупцы» Андрей до крови прикусил себе губу. Это не укрылось от глаз Симеона.

— Что с тобой?

— Так это ж я, княже, я во всем виноватый получаюсь! Вовек мне этот грех не замолить!

— Не понял, проясни!

Услышав следующие слова парня, князь надолго замолчал.

— Будем вместе молить Господа, чтобы отвел он от Руси напасть сию. В монастырь хочешь? Хорошо, отпущу тебя на все четыре стороны, только напоследок еще одну службу сослужи мне и всей Руси Владимирской. Важную службу, Андрей! Думаю, лучше тебя под рукою у меня нет сейчас никого. Снова в Орду тебе с грамотой моею птицей лететь надо и любой ценою Джанибеку ее побыстрее вручить. Возможешь?

В последнем слове прозвучал явный металл. По сути, это был уже приказ, на который Андрей мог лишь покорно кивнуть головою.

— Ступай в молодечную. Как грамота будет готова, тебя найдут. Возьмешь десяток для охраны, серебра на дорогу и — с богом! Бояре Кобыла и Сорокоум далее просветят, что от тебя требуется.

…Снова Ордынка, ставшая уже до боли знакомой. Снова быстрые смены лошадей по первому предъявлению княжей грамотки. На одном из дворов, завидев нерадивость и неторопливость конюших, Андрей едва не выхватил из ножен саблю:

— Княжью волю исполнять не хотите, ироды?! Наполы развалю!

Он был страшен в своем безумном желании поскорее выполнить поручение Симеона. Андрей после беседы с боярами четко понимал, сколь важна для десятков тысяч русичей эта бешеная гоньба. И еще осознание того, что это его последняя служба, а далее столь желанная келья, возможность быть одиноким и молить Его во спасение себя и многих других…

Сопровождавшие его ратные на третий день возроптали было, что ночевки коротки, что поясницы уже болят, что неплохо бы на долгий постой встать да баньку принять перед Диким полем.

— Я великим князем над вами поставлен, и мне одному решать, как быть! — сорвался в очередной раз Андрей. — Кто болен или слаб — не держу! Возвращайтесь назад и сами тысяцкому объясните, почему раньше меня в Москве оказались! Ясно все объяснил?!

Повтора не потребовалось. На двенадцатые сутки после выезда из Москвы они достигли столицы Золотой Орды.

Татары действительно находились в состоянии войны с улусом Хулагидов, но войсками руководил опять беглербек. Сам Джанибек находился в степной ставке между Итилем и Яиком. Андрей сообщил эмиру о своем прибытии и о целях визита. Эмир оказался знакомым Кадана, бакшиш взял охотно и пообещал доложить великому хану при первой возможности. Русичам отвели для ночлега просторную вежу и выдали двух баранов для первого питания. Дальнейшая забота о хлебе насущном ложилась на плечи (и кошелек) гостей.

Ставка была многолюдна, звучала разная речь, мелькали разные одежды. На русичей взирали с интересом, но знакомых лиц Андрей не встречал. Лишь однажды к ним подъехал конный и насмешливо вопросил:

— Московиты?

— Слуги Великого Князя владимирского! — словно отрезал Андрей, оглядывая богато одетого всадника на дорогом скакуне. — Здороваться батя с мамкой не обучили?

— Успеем еще поздороваться! — столь же весело, но с какой-то легкой угрозой ответил незнакомец, толкнул коня пятками и улетел прочь.

— Кто такой, не знаешь? — спросил Андрей у сопровождавшего гостей татарина. Тот всмотрелся и уверенно ответил:

— Литвин, над дружиной у них старший. Давно приехали, все встречи с великим ханом ждут.

«Значит, вовремя подъехали, — подумал посланник. — Не зря коней и людей торопил!»