— Мы сберегли деньги,— сказал Шарп,— а письма они все равно не собирались возвращать. Уверен, лорд Памфри уже все вам рассказал.

— Рассказал,— кивнул Памфри.

— Так значит, священник пытался нас обмануть? — недоверчиво спросил Уэлсли.

— Получается, что так,— вздохнул Памфри.— Отец Сальвадор Монсени.

Посол посмотрел в окно. День выдался хмурый, и над маленьким садом висел жидкий туман.

— Я мог бы в свое время принять некоторые меры в отношении отца Монсени,— сказал он, глядя в сад — Мог бы оказать давление и сослать его в какую-нибудь богом забытую американскую миссию. Но теперь уже поздно.

Я ничего не могу поделать. У меня связаны руки. И все из-за вашего налета на типографию, Шарп. Те двое джентльменов сделали вид, что поверили вашему объяснению, но они, как и мы, прекрасно знают, кто это устроил.— Он резко повернулся, уступив долго сдерживаемому гневу.— Я предупреждал, что действовать нужно осторожно. Я говорил вам о необходимости соблюдать приличия. Мы не можем позволить себе оскорблять испанцев. Они прекрасно понимают, что типографию уничтожили ради того, чтобы помешать публикации писем. Разумеется, им такие действия не нравятся. Они даже могут пойти на такой шаг, как предоставление шантажистам другого печатного станка! Господи, Шарп! Что мы наделали? Сожгли дом. Разорили типографию. Осквернили собор. Есть раненые. И ради чего все это? Ответьте мне! Ради чего?

— Может, ради вот этого? — Шарп положил на стол свежий выпуск «Эль-Коррео де Кадис».— Полагаю, сэр, это последний.

— Господи! — Генри Уэлсли схватил газету и принялся читать, торопливо пробегая глазами по колонкам. И чем дальше он читал, тем явственнее проступал румянец на его лице.— О боже…

— Это единственный экземпляр, сэр. Остальное я сжег.

— Вы сожгли…— начал посол, и тут голос его дрогнул, поскольку Шарп, подойдя ближе, принялся раскладывать на столе письма. Одно за другим, как будто сдавал карты.

— Ваши письма, сэр,— все тем же тоном туповатого сержанта сообщил он.— Мы забрали их, сэр. Уничтожили пресс. Сожгли все газеты. И преподали сволочам хороший урок. Как сказал лорд Памфри, сэр, мы расстроили их дьявольские трюки. Вот, сэр.— Шарп положил на стол последнее письмо.

— Господи…— только и смог вымолвить Генри Уэлсли.

— Боже мой…— слабым эхом отозвался лорд Памфри.

— Возможно, сэр, у них остались копии, но без оригиналов доказать ничего нельзя, так ведь? К тому же им теперь не на чем печатать.

— Господи…— повторил посол, переводя взгляд с писем на стоящего перед ним солдата.

— Вор, убийца и поджигатель,— с гордостью сказал Шарп. Посол промолчал, но и отвести глаз от Шарпа не смог.— Вы слышали о таком испанском офицере, сэр, как капитан Гальяна?

Несколько секунд Генри Уэлсли еще таращился на письма и того, кто вернул их ему, потом вздрогнул, словно его разбудили, и кивнул.

— Фернандо Гальяна? Да, конечно. Служил офицером по связи у предшественника сэра Томаса. Прекрасный молодой человек. Это все письма?

— Все, сэр, что там были.

— Боже мой! — Посол вдруг выпрямился, поднялся из кресла и, собрав письма и газету, направился к камину. Бумага занялась моментально. Некоторое время он смотрел на огонь.— Как вам…— начал посол и остановился, решив, что на некоторые вопросы ответа лучше не знать.

— Это все, сэр? — спросил Шарп.

— Я должен поблагодарить вас,— сказал Уэлсли, все еще стоя лицом к камину.

— И моих людей, сэр, всех пятерых. Я отведу их на Исла-де-Леон. Будем ждать корабль, сэр.

— Конечно, конечно.— Посол торопливо подошел к бюро.— Они вам помогли?

— Очень помогли, сэр.

Посол выдвинул ящик, и Шарп, услышав звон монет, сделал вид, что его это не интересует. Генри Уэлсли, не желая демонстрировать щедрость или ее нехватку открыто, завернул деньги в бумагу и протянул сверток капитану.

— Надеюсь, вы передадите вашим солдатам мою благодарность?

— Конечно, сэр. Спасибо, сэр.

— Похоже, вам не мешает как следует выспаться,— добавил посол.

— Вам тоже, сэр.

— Я уже не усну. У нас дела с лордом Памфри, так что придется пободрствовать! — Кошмар остался позади, и Генри Уэлсли чувствовал себя так, словно с плеч свалилось давившее его последние дни тяжкое бремя.— И, разумеется, я напишу обо всем брату. Можете не сомневаться, Шарп. Вы заслуживаете самой высокой похвалы.

— Спасибо, сэр.

— Господи, неужели все кончилось! — Посол еще раз посмотрел на свернувшийся комок почерневших бумаг.— Все позади!

— Только вот леди, сэр…— напомнил Шарп.— Катерина. У нее ведь еще остались письма?

— О нет, нет! — Уэлсли махнул рукой.— Можете не беспокоиться. Это все. Благодарю вас, Шарп.

Шарп вышел. Во дворе он остановился. Принюхался. Серое утро еще напоминало о ночном дожде. Флюгер на сторожевой башне посольства указывал западный ветер. Появившийся невесть откуда кот потерся о ноги, и Шарп, наклонившись, погладил его по спине. Потом развернул бумагу. Пятнадцать гиней. Наверное, посол предполагал, что он даст по гинее солдатам и оставит десяток монет себе. Шарп опустил деньги в карман, так и не решив для себя, можно ли считать такое вознаграждение щедрым. Пожалуй, нет. Тем не менее ребята будут счастливы. Он даст по две гинеи каждому, и они купят себе много-много рому.

— Иди-ка да поищи себе мышку,— сказал капитан коту,— а я займусь тем же.

Нырнув под арку, он прошел в небольшой дворик, где слуги подметали ступеньки и где доили посольскую корову. Задняя дверь дома лорда Памфри открылась. Какая-то женщина вышла за молоком. Выждав, пока она отвернется, Шарп взлетел по ступенькам и быстро миновал кухню с только что растопленной плитой. Взбежав по лестнице, открыл дверь и оказался в выложенном плиткой коридоре. Еще одна лестница, ступеньки которой покрывал мягкий ковер, вела вверх. Шарп поднялся, не обращая внимания на стены, украшенные испанскими пейзажами с белыми домиками, желтыми скалами и голубыми небесами. На площадке его встретила мраморная статуя обнаженного юноши. Статуя была в рост человека, с кивером на голове. За приоткрытой дверью служанка подметала пол. Комната, похоже, была спальней его светлости. Шарп прокрался мимо, и женщина его не заметила. Следующий пролет привел стрелка к площадке, на которую выходили три закрытые двери. Первая открылась еще на одну лестницу, которая вела, должно быть, на половину слуг. За второй обнаружился чулан, забитый мебелью, чемоданами и шляпными коробками. За последней была спальня.

Шарп прокрался в спальню и осторожно притворил дверь. Ставни на обоих высоких окнах были закрыты, и в комнате было сумрачно, но, когда глаза привыкли к темноте, он увидел пустую жестяную ванну, стоявшую перед догорающим камином, бюро, две софы, большой платяной шкаф с зеркальными дверцами и внушительных размеров кровать, скрытую расписанными вышивкой занавесями.