На телеэкранах безмолвно светились тест-таблицы.

На двенадцатый день электричество пропало. Однако вода в туалетах по-прежнему смывалась, если наполнять бачки вручную, поэтому люди собрали пластиковые корзины, лежавшие у контрольно-пропускных пунктов, наполнили их снегом и отвезли на тележках в туалеты. Люди занимались своими делами при дневном свете, а с закатом ложились спать.

Среди застрявших в аэропорту людей было трое пилотов. На пятнадцатый день один из них решил долететь до Лос-Анджелеса на самолете. Снег успел растаять, и пилот думал, что сумеет обойтись без деайсеров. Остальные напомнили, что в новостях показывали Лос-Анджелес и обстановка там была отвратительная.

– В новостях все выглядит жутко, – ответил пилот. В Лос-Анджелесе осталась его семья. Он не желал мириться с тем, что больше их не увидит. – Присоединяйтесь, если хотите. Бесплатный полет до Лос-Анджелеса!

Это само по себе уже вполне свидетельствовало о конце света. Ведь в том мире люди платили за сдаваемый багаж, за возможность войти в самолет пораньше, чтобы успеть положить вещи в верхние отсеки, за привилегию сидеть у аварийного выхода, где, конечно, опасно, зато чуть больше свободного места. Пассажиры переглянулись.

– Самолет заправлен, – продолжал пилот. – У меня был рейс из Бостона в Сан-Диего, а нас развернули сюда. Мест предостаточно.

Кларк вдруг понял, что если к пилоту присоединится все население аэропорта, то в салоне все равно будут свободные места.

– Даю вам день на размышления, – произнес пилот, – и вылетаю завтра, пока температура снова не упала.

Конечно, никто ничего не мог сказать наверняка. Новости из внешнего мира не поступали с тех пор, как потухли телеэкраны. В некоторые страшные моменты люди начинали думать, что возможно – только возможно! – собравшиеся здесь семьдесят девять человек – это единственные выжившие на всей Земле. От главного аэропорта Лос-Анджелеса могла остаться лишь груда дымящихся камней. В результате к пилоту подошли почти все, кто жил западнее Скалистых гор; большинство жителей Азии предпочли лететь и оказаться на пару тысяч миль ближе к дому, хотя от семей их по-прежнему отделял океан.

На следующий день, в полдень, пассажиры поднялись на борт, использовав передвижную лестницу, которую обнаружили в ангаре. На площадке собралась толпа наблюдателей. После стольких дней тишины звук двигателей показался оглушительным. Сперва они просто ревели, и ничего не происходило, затем самолет осторожно выбрался со своего места в ряду воздушных судов, между «Катай пасифик» и «Люфтганзой», и медленно повернул ко взлетной полосе. Кто-то – с такого расстояния было невозможно рассмотреть лицо – замахал рукой в иллюминатор. Несколько человек помахали в ответ. Самолет покатился вперед, набирая скорость, и его колеса оторвались от земли. Зрители затаили дыхание. Судно уверенно поднялось вверх, в ясное голубое небо. Кларк не сразу заметил, что плачет. Он так часто путешествовал, но почему же никогда не замечал красоты полета, его невероятность?.. Гул двигателей постепенно стих, и самолет превратился в крошечную точку на небе. Кларк следил за ним, пока он не пропал окончательно.

Тем вечером у костра мало кто заговаривал. Теперь в аэропорту осталось пятьдесят четыре обитателя – те, кто решил не лететь в Лос-Анджелес. Оленина была жесткой, и все тихо жевали. Тайлер, который почти всегда молчал, стоял совсем близко к Элизабет и смотрел в огонь.

Кларк проверил время. Самолет взлетел пять часов назад. Он приближался к западному краю континента, или ему пришлось сесть на неосвещенную полосу неподалеку от Калифорнии, или рухнул в пламени где-нибудь в темноте. Он приземлится в Лос-Анджелесе, и пассажиры шагнут в другой мир, или самолет тут же захватит какая-нибудь банда, или он врежется в заставленную другими самолетами полосу. Разыщут ли пассажиры своих родных? Есть ли в Лос-Анджелесе электричество? Там ведь стоят залитые южными лучами панели солнечных батарей. И воспоминания самого Кларка об этом городе: званый ужин и Миранда на улице, курит, пока ее муж флиртует; загорающий у бассейна Артур, рядом с ним – беременная Элизабет.

– Уже не могу ждать, когда все вернется в норму, – произнесла она здесь, дрожа в свете костра, и Кларк не нашел, что ответить.

Пилотов осталось двое, Стивен и Рой. Последний заявил, что намерен вылететь на следующий день после лос-анджелесского самолета.

– Разведаю обстановку. Долечу, пожалуй, до Маркетта, у меня там приятель живет, осмотрюсь, попробую узнать, что вообще творится. Может, раздобуду каких-нибудь припасов, а потом вернусь.

Рой поднялся в воздух один, в маленьком самолете. И не вернулся.

– Бессмыслица, – настаивала Элизабет. – Надо просто поверить, что цивилизации настал конец?!

– Ну она всегда была достаточно хрупкой, не правда ли? – произнес Кларк.

Они сидели в зоне отдыха, где обосновались Элизабет с Тайлером.

– Не знаю. Я годами посещала занятия по истории искусств в свободное от проектов время. И конечно, история искусств тесно связана с обычной. Катастрофы случались одна за другой, жуткие события, мгновения, когда люди, наверное, боялись, что миру пришел конец. Но все эти мгновения миновали. Все проходит.

Кларк молчал. Он не думал, что сейчас все просто пройдет. Элизабет начала рассказывать о книге, которую прочитала много лет назад, когда застряла – относительно, конечно, – в аэропорту. Книга оказалась о вампирах. Сюжет разворачивался в постапокалиптическом мире, и читатель убеждался, что всему настал конец. Однако благодаря хитроумному ходу с показом будущего героев становилось ясно, что цивилизация продолжает жить, а Северную Америку поместили под карантин, чтобы не допустить распространения вампиризма по всему миру.

– Вряд ли здесь дело в карантине, – отозвался Кларк. – По-моему, снаружи действительно ничего нет. По крайней мере ничего хорошего.

Пандемия началась в Европе, последние новостные сюжеты демонстрировали хаос и беспорядки на всех континентах, кроме Антарктиды. Да и как вообще можно изолировать Северную Америку, учитывая существование авиаперевозок и тот факт, что к ней все-таки хоть как-то, но прилегает Южная?

Однако Элизабет непоколебимо стояла на своем.

– Все случается по какой-то причине, – сказала она. – И это пройдет. Все проходит.

Кларк не нашел в себе сил с ней спорить.

Кларк старался бриться каждые три дня. В туалетах не было окон, поэтому единственным источником света служил постоянно тающий запас ароматизированных свечек из сувенирного магазина, а воду приходилось нагревать снаружи, над костром. И все же Кларк считал, что результат стоит усилий. Несколько мужчин бросили это дело и заросли бородами, так что теперь выглядели, откровенно говоря, жутко. Кларк же не любил небритость отчасти из эстетических взглядов, а отчасти потому, что верил в теорию разбитых окон, что внешний разлад может проложить дорогу преступлениям посерьезнее. На двадцать седьмой день Кларк аккуратно разделил волосы на голове на две половины и сбрил левую.