— Ага, десятину берут с груза, — зло подтвердил Рашпиль. — Командир, тут дело короткое. Сейчас быковать не будем, не резон. Подгоняем сюда малый ракетный корабль и разносим будку с этим псами в пыль!

— Самим бы объект пригодился, — не согласился группер, с прищуром глядя в сторону неприятеля.

— Но зачем им это? — спросил я с полным непониманием. — Зачем десятина с груза, что, сами не могут набрать?

— Для понтов голимых, тьфу! — сплюнул в сторону Макс, зачем-то отряхивая наколенники. — И что бы домочадцам показать, мол, мужики у вас крутяки, не отвлекать, при деле состоим, некогда нам со свиньями возиться.

— Нет, Максим, они гораздо хитрей, — Дмитрий медленно покачал головой, а потом указательным пальцем. — Эти подлецы на будущее забиваются, с прицелом на времена, когда всё поутихнет, и люди начнут новые границы рубить. Типа на своей земле стоят, мост не трогают, но и эту заставу не минуешь, Тамань, падла!

Соглашаясь с командиром, мы дружно покивали, кто задумчиво, кто с негромкими матюгами.

— А для тебя, Егор, у меня совсем плохие новости, — повернулся ко мне Фидель. — Здесь вам ехать точно нельзя.

— Как нельзя, ты чего несёшь? — ошалел я, на лету заводясь не на шутку, и постепенно набирая громкость, — Вы же их снесёте! Стой, Дима, ты же сам говорил, что через перешейки никак не получится, так? Да у меня машины готовы, груз тухнет! У меня каждый день срочное РДО от шефа! Люди в Адлере ждут, всё заряжено! Ты хоть представляешь, как я намаялся требования подписывать и накладные оформлять у ваших начальничков? Бюрократии меньше не стало! И теперь что, отбой? Свалить их тут, и вперёд, к победе!

— Подожди, — группер, положив тяжёлую руку мне на плечо, постарался найти веские аргументы: — Ну, снимем мы этих лосей таманских с блока, откроем проезд… Это сделаем по-любому, срубим, не вопрос. Они тут лишнего натворили, неприемлемо. А дальше что? Я про тебя говорю. Кто после такого серьёзного инцидента прогарантирует тебе свободный путь, особенно на первой сотне километров? Численность таманской общины неизвестна, до сих пор они как-то тихарились, мы и не парились. Кинутся в погоню, зажмут где-нибудь… Тут время нужно, доводы всякие, пока командование не договорится, они умные. Или спецоперацию проводить! Время, понимаешь?

— В сторону отскочим, грунтовками пойдём, бочком! — огрызнулся я.

— Навигации нет. А это местные, Гош, индейцы-затейники, — тихо сказал Брашпиль. — Они же все стёжки-дорожки знают, тебе с ними не тягаться.

— И что теперь прикажете делать? — мне оставалось только растерянно посмотреть на друзей.

А кто бы не растерялся при таких хреновых новостях?

— Кто же знал, что такое случится? Ладно, разгребём. Шкипер твой наготове стоит, ведь, так? — неожиданно уточнил Фидель.

Я удивлённо посмотрел на него.

— И что теперь?

— Вызывай его сюда. Морем пойдёте, вот что! — жахнул группер, с трудом сдерживая тяжёлый кулак, готовый опуститься на капот пикапа. — Нужна небольшая самоходка или же сухогруз с несложным управлением, это не вопрос. Шторма придётся переждать, само собой, окно погоды будешь караулить, Нептуну молиться. Да и груза сможешь прихватить побольше. Как ты там сказал? К победе? Во! Но только морской. Такой, брат, реальный вариант.

Надёжный дизель по-прежнему ровно и спокойно раскручивал валопровод, передающий силу машины винтам, которые всё дальше и дальше уносили меня от прощальной крымской мглы, от архаики рукотворных памятников Херсонеса и Инкермана, от причудливых абрисов диких обрывов мыса Айя и Фиолента. Судно несло меня сюда, на юг, где, несмотря на перемены погоды, круглогодично что-нибудь расцветает, наполняя воздух густыми ароматами. Они чувствуются даже с воды. Чист морской воздух, идеально чист, нет в нём выхлопов и химических ядов. Хоть какая-то польза есть от нашего цивилизационного провала.

Хотелось бы узнать, а теперь мировые зелёные движения типа «Гринпис» радуются? Ведь наверняка какие-то активисты остались в живых. Как им всё это, по сердцу, остались ли приоритеты незыблемыми?

Я поднялся в рубку «Салехарда», когда увидел Адлерский маяк.

Да… Давненько я не подходил к этим берегам с моря.

Ощущая нешуточное волнение, прислушался сам к себе: неужели настолько соскучился? Отсутствовал-то всего ничего, надо же! Сердце подрагивало, эмоции переполняли. Наверное, слишком много событий произошло за время командировки в Крым, целый жгут нервов сжёг.

Шкипер тоже глядел на один из старейших черноморских маяков, что до сих пор стоял на территории пляжа «Чайка», рядом с пляжем санатория «Южное взморье». Внешне ничего особенного, Анапский маяк, например, поинтересней видом будет. Адлерский маяк — это одиннадцатиметровая башня, подающая судоводителям световые и радиосигналы. Естественно, он нанесен на все морские лоции, его хорошо знают капитаны судов, ходящих по Черному морю. На набережной он незаметен, да и стоит чуть в глубине. Я несколько раз проходил мимо. Внешне ухоженный, видно, что за ним присматривали. Территория огорожена — запретная зона, объект принадлежал Министерству обороны. Там чисто, никакого мусора или старой краски, повсюду красивые пальмы и плодовитые персики.

Башню маяка венчает смотровая площадка, однако туристы на нее попасть не могли, им оставалось любоваться на этот благоустроенный участок, сидя в одном из ресторанчиков неподалеку от маяка. Первый раз я оказался рядом с ним в один из вечеров, это лучшее время для посещения набережной, когда солнце садится за линию горизонта, утопая в море, но оставляя небу и воде огненно-золотистые всполохи. Именно такой фон наиболее выигрышно подчеркивает очертания маяка, который, кажется, аккумулирует этот волшебный свет, отдавая его ночью огоньками-сигналами. Нонсенс: нет ни одного указателя, указывающего на то, что рядом находится поистине исторический объект. Только маленькая табличка, которую не так-то просто разглядеть.

— Самый старый маяк в России! — важно заявил Василий Семёнович Будко, по привычке разглаживая усы. — Был построен в 1898 году, и до последнего времени действовал. Дальность видимости тринадцать миль.

— Когда ты успел узнать? — удивился я.

— Успел вот. Это вы, молодые, сплошь лентяи и остолопы, — с удовольствием объявил шкипер. — Ведь в прошлом веке республики Закавказья что сделали, вспомни? Чего задумался, молодой? Провозгласили себя суверенными, понимаешь, государствами! Границы России сразу изменились, и в результате всех этих исторических перемен маяк оказался самым южным в стране.

— Неужели ты по примеру шефа в библиотеку ходил?

— Зря скалишься, Санин, мы люди серьёзные, — он легонько хлопнул ладонью по крышке выдвижного ящика. — Есть лоция и пометки к ней.

В просторной, не сравнить с той, что была на «Тунгусе», ходовой рубке «Салехарда» капитан чувствует себя, как дома. Порой опасаюсь, что по прибытию он решит тут жить. А что, оборудует каюту, протянет с причала электричество или просто поставит у борта экономичный генератор, потом хрен на берег сгонишь. Шкипер перешёл на другой уровень, словно со старенького бортового «Камаза» пересел на импортный магистральный тягач. Тут всё его. Вот… его, и всё! Человек-пароход.