— Я списался с одной фирмой в Штатах. Поедем в США?

— Посмотрим.

Ей нужно немедленно найти работу. Она потеряет квалификацию, если не будет работать хотя бы полгода.

Он повернул голову, внимательно на нее посмотрел.

— О чем ты думаешь?

— О том, как дальше жить, — честно сказала Жанна.

— Я люблю тебя.

— Я знаю.

Что бы она сейчас делала, если бы не было Ивана? Рыдала бы, как все жены, которым изменяют мужья?

— Я его ненавижу!

Иван промолчал. Ему неприятно слышать про Мишу, поняла Жанна.

— Я получу все свое до копейки!

На подоконник села синичка, поскреблась коготками и улетела.

Иван слегка переместился, снова прижал ее к себе.

— Вдвоем с тобой мы его разорим, — сказала Жанна.

— Я не буду в этом участвовать. — Он ответил не сразу, но твердо.

— Ну и не участвуй. — Жанна с трудом заставила себя не оттолкнуть Ивана. Получалось, что она — бессердечная стерва, а это неправда и чудовищно оскорбительно. — Только тогда не говори, что меня любишь. Если тебе все равно, как со мной поступают…

— Мне не все равно, — перебил он.

— Тебе не хочется иметь свою фирму? — Жанна все-таки оттолкнула его руку, села и посмотрела на Ивана сверху вниз.

— Не знаю. Я об этом не думал. Вообще-то я программист, а не менеджер.

Вообще-то он не говорил ничего такого, чего она от него не ожидала. Он не сказал ничего обидного, но обида почему-то ее захлестнула.

— Ты считаешь, что я должна уйти от Мишки в чем мать родила?

— Это тебе решать.

— Я вижу, тебе не нравится, что я хочу отстоять все, что мне принадлежит!

— Не нравится, — согласился он.

— Почему? — Жанна подумала и снова легла.

— Потому что я мужчина и обеспечивать свою женщину должен сам.

— Это здорово, — усмехнулась Жанна. — Но я не наложница и не приживалка. Я всю жизнь вкалывала и заработала каждую свою копейку. И ничего никому дарить не собираюсь.

— Давай позавтракаем, — предложил Иван.

— Давай.

Ей совсем не хотелось есть. Ей хотелось только одного, чтобы бывшему мужу было так же больно и противно, как ей.

Иван прошел на кухню, она поплелась за ним.

— Я отсужу все, что мне причитается! — Жанна села на неудобную табуретку, понаблюдала, как Иван возится у плиты.

По подоконнику забарабанили капли, она посмотрела на гнущиеся под ветром мокрые ветки. Мерзкая весна в этом году.

— Я отсужу все, что мне причитается, и мы с тобой организуем фирму!

— Нет.

От плиты поплыл приятный запах кофе. В офисе Иван всегда пил только чай.

— Почему?

Он достал чашки, разлил дымящуюся жидкость.

— Это мои деньги. — Жанна подвинула себе чашку. — Понимаешь, мои!

— Понимаю, — кивнул он, усаживаясь напротив.

— Тогда я одна организую, — вздохнула Жанна. — Будешь у меня работать?

— Нет.

— Ваня. — Она зачем-то понюхала кофе и отодвинула чашку. — Мне с тобой очень хорошо. Я не знаю, как бы я пережила эту ночь без тебя. Но у нас ничего не получится. Разные мы очень. Я крещеная, но христианские ценности мне не нравятся. Человек не должен прощать обид.

— Я не требую, чтобы ты прощала обиды.

— Требуешь, — не согласилась Жанна. — Я отниму у Новикова все, что смогу. И если ты не хочешь мне в этом помочь, значит, ты меня не знаешь и не любишь.

— Я тебя знаю и люблю. Ты передумаешь. Сейчас ты просто очень злишься.

— Я не передумаю, — грустно покачала головой Жанна, чувствуя, как между ними вырастает невидимая стена. — Ты очень добренький, Ваня. Я таких терпеть не могу.

Они словно говорили на разных языках, и Жанна ощутила себя еще более одинокой, чем когда ехала к Ивану.

Вот Новиков всегда ее понимал. А она его.

Жанна медленно оделась и пошла к двери. Ей очень хотелось, чтобы Иван не дал ей уйти, но он не тронулся с места, и она этому не удивилась.

Вика опять открыла дверь почти мгновенно.

— Мишенька! — грустно прошептала она, пропуская его в квартиру.

И даже за закрытой дверью не посмела броситься к нему, как накануне. Не иначе как сочувствие выражает: он не удержался, сказал ей по телефону, что Жанна от него ушла.

Новиков молча обнял Вику, потянул ее в комнату.

Потом тоже долго лежал молча, стараясь скрыть раздражение оттого, что Вика тихо поглаживает ему плечо. Жанна никогда не лежала с ним так покорно, она сейчас вскочила бы, кинулась к компьютеру или к телефону, или начала бы говорить ему какие-нибудь глупости.

— Ты кому-нибудь рассказала про наши отношения? — спросил он наконец.

— Что ты! — возмутилась она. — Конечно нет. Никому.

— Так уж и никому? — усмехнулся Новиков. — Какой-нибудь подружке наверняка ведь сказала.

— Подружкам говорила, но они никого из фирмы не знают.

Новикову неожиданно стало любопытно, что Вика поведала своим подружкам. Наверняка плела, что он без ума от ее красоты и готов немедленно развестись, чтобы соединиться с нею навеки.

— Миша, я никому ничего не сообщала, правда. Мне и говорить-то некому. — Вика приподнялась, посмотрела на него сверху.

Он не ответил. Было бы большим чудом, если бы никто в фирме не заметил его связи с секретаршей. Он давно не верил в чудеса.

Ненависть к жене сменилась тупой апатией.

Жизнь состоит из случайностей, говорила когда-то мама. Тогда он с ней соглашался, сейчас мог бы поспорить. Жизнь состоит из закономерностей. Что-то не так было в их браке, если он столь легко рассыпался.

Новиков осторожно снял с груди Викину руку.

— Я пойду. — Он тяжело поднялся, отвернувшись, натянул одежду.

У двери она попыталась его обнять, но он выскочил на лестничную клетку.

Оставаться одному было тошно. Поехать к Берестовым? Ну их к черту.

Через сорок минут Новиков звонил в квартиру родителей.

— Миша? — удивилась мать. Он редко приходил без предварительного звонка и ругал жену за то, что она имела привычку являться куда-нибудь незваным гостем.

— Мы с Жанной разошлись, — буркнул он, раздеваясь.

— Боже мой! — Мать взялась руками за щеки, Михаила от этого жеста передернуло.

— Папа где?

— На дачу поехал. А у меня давление опять подскочило.