– Хотелось бы надеяться на это, но...

Софи подошла ближе и встала рядом с ней.

– А что именно происходило? Джеймс мне не рассказывал подробности.

Лили вздохнула:

– Джеймсу досталось самое страшное. Когда я и Мартин подросли, отец большую часть времени стал проводить в Лондоне: у него уже был наследник, он был свободен, и ему незачем стало жить здесь, поскольку он всех нас презирал.

– Но почему презирал? – продолжала допытываться Софи.

– Я точно не знаю. Мартин слышал какие-то сплетни и говорил, что Джеймс свернул челюсть одному парню за то, что тот плохо отзывался о нашей матери. И ему тоже, конечно, досталось. – Грустно глядя за окно, Лили добавила: – Джеймс всегда влезал в драки, когда был помоложе.

– А какие сплетни слышал Мартин? – не унималась Софи.

Лили заколебалась:

– Обещайте мне, что никому не расскажете, особенно Джеймсу.

Софи кивнула.

– Отец любил другую, но мать не хотела закрывать на это глаза, как делали многие другие жены. Она не позволяла ему видеться с любимой и угрожала разорить его, если он не покорится.

Тон, которым Лили говорила о неверности отца, покоробил Софи. В то же время ее ничуть не удивило, что Марион так решительно требовала верности от мужа, ведь она вообще не выносила никаких нарушений общепринятых правил.

– А что значит – Джеймсу досталось самое страшное? – продолжала выяснять Софи, когда мысли ее опять вернулись к мужу. – Что с ним произошло?

– Все происходило, когда он был еще совсем маленьким и считался трудным ребенком. У него часто бывали вспышки раздражения, и это еще больше ухудшало ситуацию, так как отец сам был невероятно раздражительным, как и гувернантка Джеймса. Она обычно запирала его в сундук, когда хотела наказать. Один раз, когда Джеймсу было девять лет, она крышкой прихлопнула ему руку и сломала ее. Он не плакал, не кричал и просидел внутри сундука больше часа. Когда Джеймса выпустили, рука его так сильно распухла, что врач даже боялся, что руку придется ампутировать. Слава Богу, этого не случилось. Отец, наконец, уволил гувернантку, но следующая была не лучше. Думаю, никто не знал, как можно было справиться с Джеймсом. У меня и у Мартина были уже совсем другие гувернантки, более добрые, и мы росли более спокойными детьми, но и нам иногда немного доставалось от отца.

– Мне так жаль, Лили, – сочувственно произнесла Софи.

– К счастью, теперь это все позади. – Лили улыбнулась. – Вы ведь будете доброй матерью, правда? Пообещайте, что с вашими детьми никогда не произойдет того, о чем вы сейчас услышали.

Софи покачала головой:

– Конечно, нет. Я скорее увезу их отсюда, чем позволю, чтобы с ними обращались неподобающим образом.

Брови Лили взлетели вверх.

– Но вы не сможете увезти наследника герцогства. Джеймс никогда этого не позволит.

Мысль о том, что такая ситуация может оказаться реальностью, привела Софи в ужас. Ей показалось, что она опять погружается в какой-то кошмар.

Лили тем временем начала расстегивать пуговицы на платье, чтобы переодеться к чаю.

– Кто-нибудь из «новеньких» приедет в этом году на охоту? – небрежно спросила она.

– Да, знакомый лорда Мэндерлина. – Софи опустилась на кровать.

– Неужели у лорда Мэндерлина есть приятели?

Софи с трудом удалось сосредоточиться на вопросе Лили.

– Некто приехавший из Парижа арендует у него коттедж. Граф сказал, что это вполне обеспеченный человек, хотя и не обладает титулом. Зато он может позволить себе путешествовать и теперь приехал познакомиться с Англией.

Лили присела на кровать рядом с Софи.

– В самом деле он из Парижа? Вы его видели? Он красивый?

– Пока не знаю. – Софи постаралась улыбнуться. – Он может оказаться старым, беззубым, возможно, он даже не говорит по-английски. Мне известно только, что он не женат и его имя Пьер Биле.

Лили плюхнулась на спину и сладко потянулась.

– Пьер... Звучит совсем по-французски. Я бы все отдала, чтобы увидеть Париж. Это такое романтичное место, не правда ли? А мама знает, что он приглашен? Уверяю вас, когда она была полновластной хозяйкой в замке, лорд Мэндерлин ни за что не решился бы пригласить сюда приятеля. Люди чувствуют, что с вами они могут вести себя свободнее, и это приятно.

– Благодарю вас, Лили. Что касается вашего вопроса – разумеется, ваша матушка не знает о новом госте. Она не спрашивала меня, а я не сочла необходимым сообщать ей детали. Она увидит месье Биле, когда он появится здесь.

– Месье Биле! – повторила Лили. – Мне так нравится, как вы это произносите – прямо как настоящая француженка.

Софи опять рассмеялась:

– Я ведь три года училась в Париже.

– О, я так завидую вам. И вы хорошо говорите по-французски?

– Конечно, Лили. Я могу говорить и по-немецки.

– Тогда, если окажется, что он не знает английского, вы сможете переводить...

– Да, конечно, но я уверена, что он достаточно хорошо знает английский. А теперь мне надо идти, чтобы переодеться к чаю. Увидимся внизу.

Оставив молодую девушку предаваться радужным мечтам, Софи направилась к себе, не переставая думать о том, что услышала только что от Лили.

Когда начали прибывать гости, Софи постаралась собраться: люди приезжали из разных частей Англии и ей следовало сделать все, чтобы они ощущали себя как дома и почувствовали то, чего никогда раньше не было в замке Уэнтуорт, ощутив вкус доброй старомодной американской гостеприимности.

Одним из первых приехал лорд Уитби. Выйдя из кареты, он преувеличенно вежливо поклонился хозяевам:

– Герцог! Герцогиня!

Софи приветствовала его, стоя на верху лестницы.

– Это ты пригласила Уитби? – тихо спросил Джеймс.

– Конечно.

Кивнув головой, герцог спустился по лестнице и пожал руку старому приятелю.

– Молодец, что приехал, – сказал он и похлопал Уитби по плечу, словно желая показать Софи, что все взаимные обиды остались далеко позади.

– Я не пропустил бы такую возможность ни за что на свете. – Граф повернулся к Софи: – Вы ослепительны, как всегда, миледи.

При этих словах Софи вспомнила все волнения такого короткого для нее сезона в Лондоне: приемы и балы, предчувствия и реальность. Сейчас, когда она стояла на каменных ступенях замка, с теплой шерстяной шалью на плечах, все это казалось ей невероятно далеким прошлым.

Она давно перестала пользоваться своим ярким кружевным зонтиком. Слуги, увидев его, наверное, посмеялись бы над ней.