Вернувшись домой, Милн не мог найти себе места в обычной, невоенной, жизни. Услышав фейерверки за окном, он падал на пол, спасаясь от бомбежки, звуки едущих по дорогам машин наводили его на мысли о дислокации вражеской техники, а жужжание мух сообщало о незахороненных человеческих останках. Жена уже не могла, как прежде, тихо подкрасться к нему со спины и закрыть лицо ладонями, так как отставник мог вообразить, что на него напал враг, и дать отпор.

Издатель требовал новых фельетонов, а в голове Алана Милна была только война и мысль, что необходимо сделать все возможное, чтобы подобный ужас никогда больше не повторился. По крайней мере, обязать все крупные страны ни при каких обстоятельствах не решать свои конфликты войной. Милн садился за работу, но то, что он писал теперь, было только о войне, только о крови и страданиях. Кто после войны мог такое печатать? Люди желали как можно скорее позабыть перенесенные ужасы, а не читать о них снова и снова. В общем, все, что делал в ту пору Милн, было никому не нужно.

Несмотря на то, что муж вернулся с фронта живым и здоровым и сразу же засел за новую книгу, Дороти этого было мало. Сказал же: "Буду великим", так будь! Она желала вращаться в высшем свете, а не сидеть целый день под дверью кабинета какого-то скучного типа, который только и делает, что стучит по клавиатуре своего "Ундервуда". Какой смысл добиться успеха на склоне лет? Нет, успех нужен прямо сейчас, пока они молоды!

Она так давила на мужа, требуя, чтобы тот перестал грустить и писать то, что не приносит ни радости, ни денег, и занялся фельетонами, что в результате Алан вообще перестал писать. Теперь он только бродил из угла в угол, эпизод за эпизодом переживая войну.

"Еще немного, и он у тебя запьет, — совестила Дафну соседка. — Алана может спасти от депрессии только очень большая радость".

А чем можно порадовать любимого мужа, который не желает ходить по театрам и гостям, отказывается от посещения танцев и не желает думать о загранице? Дафна решилась родить ему ребенка. Дочку, которая никогда не наденет военную форму, чтобы уйти на фронт.

В 1920 году Милны ждали появления дочери и даже придумали ей имя Розмари, но неожиданно родился сын, которого родители поначалу хотели назвать Билли, но потом решили, что Билли — хорошо для ребенка или пирата, но что будет, если сын вырастет и сделается серьезным человеком: банкиром, преподавателем в колледже, политиком или священником? Над ним ведь будут смеяться! Поэтому они дали ребенку двойное имя Кристофер Робин — по одному от каждого родителя. Дома же они все равно называли его Билли.

"Мы действительно больше хотели, чтобы была Розмари, но надеюсь, что с этим джентльменом мы будем просто счастливы", — сказал Алан спустя несколько дней после рождения сына своему знакомому. "Новое произведение Милна вышло в свет 21 августа 1920 года в четыре утра и весит четыре килограмма, если доверять акушерке, а им не стоит верить, потому что акушерки — те же рыбаки и всегда норовят приврать относительно своего улова", — говорил он друзьям на первом вечере, устроенном в честь рождения сына. На самом деле со временем Кристофер Робин сделается самым важным персонажем в жизни нашего героя или вторым по важности после… но об этом мы еще поговорим.

Казалось бы, мечта Алана Милна об идеальной семье начала сбываться, но тут выяснилось страшное — оказалось, он вообще не знает, что делать с ребенком. Мало того, не испытывает ни малейшего желания взять его на руки или приласкать. На самом деле ничего удивительного: многие мужчины, да и, положа руку на сердце, не только мужчины, способны общаться с детьми, лишь когда те смогут вступить в конструктивный диалог. Но Милн понятия не имел об этом, ему казалось, что мечта потерпела фиаско. С женой тоже перестало ладиться. После рождения сына она сделалась печальной. Сын — значит война. Придет время, он наденет форму, покинет их и, может быть, никогда не вернется или вернется таким же потерянным и странным, как его отец. С каждым днем Дафна отдалялась от мужа все больше и больше.

Писательское дело тоже двигалось невыносимо медленно. Собственно, Милн вряд ли рассчитывал на блицкриг, но никак не ожидал, что все будет столь уныло и постно. Впрочем, для многих карьера Алана Александра Милна была поводом для зависти. Его довоенные фельетоны регулярно переиздавались в "Панче", Милн работал над пьесами и вел переговоры о постановке "Мистер Пим проходит мимо" в театре. Время от времени, желая доказать жене, что его светлое будущее уже начинает реализовываться, он даже оплачивал статьи о своем творчестве, и затем подсовывал их супруге. Но всё это было не то.

И если прежде он уходил в свой кабинет, чтобы работать, теперь Милн бежал туда, чтобы не слышать детского плача, ворчания жены и няньки Оливии Ренд-Брокуэлл (в стихотворении Милна "Королевский дворец" она названа Элис).

Когда сынишке исполнился год, Алан подарил ему медвежонка Тэдди лондонской фирмы "Фарнелл", которого мама назвала Эдвардом. Но вскоре маленький хозяин самостоятельно переименовал своего питомца в Винни. На самом деле Винни — женское имя, сокращенное от Виннифред. Так звали медведицу из лондонского зоопарка. А спустя еще немного времени это имя сделалось двойным: Винни-Пух. Пухом звали лебедя, и, как впоследствии писал сам Милн, лебедю его имя больше было не нужно, и его отдали мишке.

Игрушечный медведь был два фута[16] высотой, и мальчик таскал его с собой везде, где бывал сам. Кто бы мог подумать, что этот набитый опилками хищник со временем сломает жизнь целого семейства!

Как мы уже говорили, дома Дороти звали Дафной, а Кристофера Робина — Билли, при этом малыш никак не мог правильно произнести свою фамилию: Милн. Как он ни старался, что бы ни предпринимал, выходило "Мун" — Луна. Билли Мун — Билли Луна. Луна — покровительница поэтов и мечтателей. Маленький, хорошенький мальчик, мечтательный и нежный, с длинными пышными волосами, что его делало похожим на девочку — крошечный Билли, свалившийся на Землю с Луны или сделанный из лунного света. Хотелось бы сравнить с Маленьким принцем Экзюпери, но эта история в то время еще не была написана.

Однажды, когда Кристоферу Робину или Билли Муну — это уже как вам больше нравится, — исполнилось четыре года, его гениальный отец прибывал в творческом кризисе. Он искал и не мог найти тему, которая бы захватила его как писателя и одновременно понравилась издателям. Речь о том, чтобы она еще и сделала его самым знаменитым литератором Британии, уже не шла. Тема же все время находилась у него под носом. Она путешествовала по всему дому, то и дело попадаясь писателю на глаза. Но до сих пор ни разу не пыталась заявить о себе, сказать: "а вот и я" или выкинуть еще какую-нибудь штуку…

Алан Александр Милн сидел в кабинете, когда до слуха его донесся странный звук. То есть сначала он слышал шаги сына по деревянной лестнице: топ-топ. Должно быть, мальчик шел в сторону кабинета отца, но Алан вдруг заметил, что они сопровождались странным отзвуком. Кристофер Робин шагал топ-топ, а потом раздавалось бух. Топ-топ, бух. Топ-топ, бух. Как будто что-то мягкое и одновременно тяжелое ударялось о ступеньки лестницы. Потом дверная ручка повернулась, дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул мальчик. Секунда, и Милн понял, что же производило это странное "бух". Оказалось, что Кристофер Робин тащит за заднюю лапу своего любимого мишку, голова игрушки при этом стукалась о лестницу, пересчитывая ступеньки одну за другой. Разумеется, Кристофер Робин не пытается сделать своему другу больно, он просто не способен на такую жестокость. Что же до Винни-Пуха, глупенький мишка просто пока не знает другого способа ходить по лестницам. Мальчик постоял на пороге и, не дождавшись приглашения от отца, повернулся и пошел вниз по лестнице: топ-топ, бух, топ-топ, бух…