ко мне в руки попали некие чертежи, предположительно, координаты хранилища…

— Тогда что вы не отправите туда ваше доверенное лицо? Я думаю, мы были бы более сговорчивы, принеси вы нам хотя бы один артефакт с того места.

Филин улыбнулся.

— Если бы все было так просто, то я бы не сидел здесь, перед вами. Как вы уже поняли, есть одно, но… Хранилище сторожит чудовище Совета: Амат — вида Меланхолия.

Сердце Хубера забилось сильнее.

— Вы говорите про ту самую Амат?

Филин кивнул.

— Но тварь невозможно уничтожить! — отрезал Хубер, — за свои жизни я убивал много жутких существ: эгрегоры человеческой боли, чистый гнев сотен разъяренных людей, апатию мира… Но эта, она другая, она словно…

— … Существо иного мира, — продолжил за него Филин, — так и есть. Это не просто эмоция из мира Даэху. Это существо подобно аннунаки, имеющая в своей основе две души. И очевидно, что раз аннунаки состоят из души основания и души человека, то — Амат — душа основание и душа даэху. Ошибкой было полагать, что перед нами обычная усиленная эмоция. Пока вы уничтожали одну ее часть, она питалась другой.

— Нашими солдатами она питалась! — взвизгнул Хубер. На его лбу выступил пот.

— И вам выпадает прекрасный шанс отомстить… Более того, тварь сидит на цепи, что ограничивает ее маневры… Все что вам надо, это привести эмоции, что по своей силе ослабят эмоциональную часть ее природы… я слышал, Изуса как раз обзавелся такой. А после, просто уничтожить две ее души.

Наступила пауза.

— А вам? Что вам с того? Только не говорите, что вспомнили свое сражательское прошлое и решили помочь из благородных побуждений.

— Мои цели гораздо масштабнее, чем вы можете представить, — сказал Филин, приподнимаясь с дивана, — уничтожение пожирателя душ — награда для всего мира и меня в том числе… Но, впрочем, я бы не отказался от тела этого чудовища: с удовольствием бы по изучал столь ценный экземпляр, — Филин протянул руку.

Хубер не стал отвечать на рукопожатие. Он не верил этому порыву внезапного благородства, но и не мог объяснить для себя причину такого поведения. «Возможно, ему что-то надо из хранилища», — подумал Хубер.

— Мне надо обсудить это с Изусой, — сказал Хубер и кивнул Гневу, покорно стоявшему в углу. Тот кивнул ему в ответ и прыгнул в тень.

— Конечно, конечно, — покивал Филин и пошел на выход.

Но несмотря на высказанное сомнение, Хубер уже видел себя внутри пещеры хранилища, как он своим волевым мечом пронзает Амат Меланхолию насквозь.

Филин нашел своего Тесея, который победит Минотавра.

— Возрождение, — сказал Хубер самому себе, когда остался один, — возрождение, — повторил он, и его хмурое лицо, впервые за много лет, осветила улыбка.

Город С. Два месяца назад.

От удара ноги дверь распахнулась, и профессор Лонг Лонг вошел в кабинет, держа в руках несколько увесистых томов недавно приобретенных книг из букинистического магазина.

Вывалив все на ближайшую полку, он принялся их сортировать, внимательно просматривая каждую. В этот момент распахнутая дверь заскрипела и закрылась.

Лонг Лонг обернулся.

Облокачиваясь к стене, ранее прикрытой дверью, и сложа руки перед собой, стояла эмоция. Лонг Лонг узнал ее — это было Равнодушие его несостоявшейся пациентки, Анны Д.

— И снова добрый вечер, — сказала эмоция.

— Что тебе надо? Я не консультирую эмоции! — грубо сказал Лонг Лонг, поражаясь наглости эмоции.

— Да я лучше свихнусь, чем стану вашим пациентом, — нахально ответила эмоция, отрываясь от стены и делая шаги в его сторону.

Такая грубость возмутила Лонг Лонга.

— Повежливее ты, кусок сферы! Если не хочешь лишиться круговорота душ.

— Почему вы не сказали Анне, что вы энтрил? — спросило Равнодушие, не обращая внимание на слова профессора, — вы ведь поняли, что она видит эмоции?

— Я не обязан ни перед кем отчитываться, убирайся отсюда! — приказал психотерапевт, теряя терпение.

Эмоция сделал пару шагов и остановилась, делая вид, что с интересом рассматривает содержимое книжных полок.

— Им нужна ваша помощь, — сказало Равнодушие, не обращая внимание на разъяренного психотерапевта, — сегодня вечером Анна собирается навестить студенческое общежитие. И наверняка, потащит с собой того полицейского, тоже центрила. Я подозреваю, что там их будет ждать Меланхолия, с которой они не смогут справиться.

— Так и скажи им об этом…, — Лонг Лонг выхватил из-под носа Равнодушия книги, что оно рассматривало и отвернулся, желая разложить их по полкам, — я-то тут причем?

— Но ведь это из-за вас они оказались в это мире. Так уж позаботьтесь о них! — сказала эмоция.

— Что?! Откуда ты…? — Лонг Лонг в спешке обернулся, но эмоция уже канула в тень и исчезла.

Воспоминания Лонг Лонга, 1940-е гг.

В эти дни Хубер чувствовал себя ребенком, который получит долгожданную игрушку, если съест мешок сладостей. Он оповестил товарищей и ждал их в назначенное время.

Первым прибыл Изуса, один из древнейших, чья душа, судя по ощущениям, начала свой круг перерождений еще с первобытных времен. Именно его группа сражателей смогла добыть острие Гекаты, ознаменовавшую эпоху печатей и изменивших все их мироустройство.

Его сопровождало две эмоции. Первой была Эйфория, на которую и делал ставки Филин. Это была молодая сильная эмоция, которую Изуса отобрал у случайного прохожего. Как ни странно, но с ней воин обходился снисходительно, выделяя ее на фоне других подчиненных. Второй эмоцией был Гнев. Это был другой Гнев, нежели у Хубера. Женский Гнев. Сильнейший воин, властный, сильный. Это была очеловеченная эмоция женского пола и при виде неё люди отводили глаза — не могли выдержать тяжелый взгляд эмоции.

Хубер знал, что очеловечивание эмоций требует много условий: долгое пребывание эмоции на земле, тонны волевых усилий хозяина, высокая энергичность и сила духа. Изуса обладал всем. А еще он, подобно Хуберу, уже долгое время не возвращался в Озеро Душ. После утери острия — это грозило им забытьем последних несколько сотен лет.

«У нас словно ретроградная амнезия, — писал Хубер в своих письмах Мелии, — прошлые печати находят нас и даруют воспоминания, но мы не в силах вспомнить, что делали свои предпоследние жизни».

Мелия, еще один из сражателей, не знал, что такое ретроградная амнезия, и потому предпочитал не отвечать на письма Хубера, продолжая изучать звездное небо. Он приехал вторым. Несмотря на женское имя, его носителем был худощавый мужчина с миловидным личиком и тонкими чертами лица. Такова была особенность сражателей: дабы не запутаться в круговороте имен, они называли себя тем именем, что навсегда отразилось в первой печати.

При виде Мелии, Хубер с улыбкой вспоминал, какой же красивейшей женщиной был этот воин пару тысяч лет