…Илья надавил кнопку звонка у Сониной двери. Через секунду прямо за дверью послышался грохот, звон, треск. Что-то падало, ломалось.

– Сейчас! – прокричала Соня. – Кто там?

– Илья Здоровякин, – представился Илья. – Соня, открывай!

За дверью все стихло.

– Соня, – заволновался майор. – Это я, Здоровякин. Помнишь меня?! Открой, пожалуйста!

Откуда майору было знать, что сейчас творится в квартире! К церемонии вручения Оскара голливудские актрисы начинают готовиться за несколько месяцев, проходя салонные процедуры. Сонечка попыталась привести себя в порядок за десять секунд. Она судорожно взбивала волосы, щипала скулы для создания естественного румянца, кусала ненакрашенные губы. Одновременно Софья пыталась освободить в прихожей хотя бы немного места, иначе Илье было некуда поставить ногу. Илья Здоровякин! Лично! К ней! Сам! Пришел! О-о-о!..

И вот дверь распахнулась.

– Илья, привет! – радостно и непринужденно поприветствовала гостя неотразимая, краснощекая хозяйка.

Гость не шевелился. Но не разгром в прихожей изумил его, нет. И он даже не смотрел в лицо Сонечки. Илья смотрел на ее грудь. С грудью, надо заметить, Соня ничего не успела сделать.

– Что это? – медленно произнес Здоровякин и протянул руку к Сониному бюсту.

Соня отшатнулась. Она посмотрела вниз. У нее на груди сиял мелкой бриллиантовой крошкой золотой медальон – половинка разорванного на две части солнца. Соня прикрыла его ладонью. Она не смела поднять на майора взгляд.

– Это же медальон Инги! – понял Здоровякин. Нет, что ни говорите, он был потрясающе сообразителен!

– Да… – прошептала Соня.

Если в глубине души Софья и мечтала очутиться в объятиях сурового майора, то она, наверное, предпочла бы, чтобы майор был нежнее. А он приволок девушку в комнату и швырнул в кресло, как баскетбольный мяч в корзину.

– Ой, – вздохнула Соня, шмякнувшись о подлокотник.

– Давай, рассказывай.

– А что рассказывать? – огорошила девица. Так, словно и не болтался на ее шее кулон, принадлежавший Инге.

– Где ты его взяла?

– В сумке.

– В какой?

– В своей!

– Софья! – возмутился Здоровякин. – Ты не понимаешь? Инга, по словам очевидцев, никогда не расставалась с талисманом. А теперь он у тебя! Ты подумай, что это означает!

– Но я не знаю, как объяснить! Я нашла его в сумке перед отъездом с озера! Он лежал в вещах. Я не понимаю, как он туда попал!

– Но почему ты нам о нем не сказала?

– Я боялась, что меня сочтут замешанной в этом деле. А я ни в чем не виновата!

Здоровякин сидел набычившись. Темные мысли кружили в его светлой голове. Неприятные догадки теснились в груди. Он рассматривал Соню – нежное лицо, чистый лоб, красивые глаза… Здоровякин за годы службы повидал немало таких кошечек. Они были очаровательны и наивны и совершали жуткие преступления, повергавшие в трепет больших, грубых мужчин…

Да, как и утверждал Валдаев, глаза у Сони были голубые. Они светились небесной лазурью.

– Где твой джемпер с черными змеями?

– А? – не поняла Соня.

– Джемпер с черными змеями!

Соня заторможенно поднялась, подошла к стенному шкафу. Приоткрыв дверцу на пару миллиметров, чтобы из шкафа не вывалилось все его содержимое, Софья вытянула за рукав искомый предмет одежды.

– Вот он.

Илья освидетельствовал трикотажную вещицу. Да, у психолога Ольги Валентиновны была такая же, только зеленого цвета. Значит, Каримбек не ошибся: не только психолог, но и Соня Орешкина скиталась вместе с Лунским по берегу озера.

– Софья, – строго произнес Илья. – Почему ты не сказала, что накануне исчезновения Аркадия Игоревича ты гуляла с ним по берегу? В этом самом джемпере. Поздним вечером. Четырнадцатого июня.

– Я с ним не гуляла!

– Гуляла! Тебя видели!

– Не гуляла!!!

– Ты не понимаешь, что твои отпирательства выглядят очень подозрительно?

– Но я правда не гуляла по берегу с Аркадием Игоревичем! Это Ольга Валентиновна с ним гуляла и вела душеспасительные беседы, а я тут ни при чем.

– Свидетели видели, что женщина была одета в голубую кофту.

– Ваши свидетели перепутали! Вечер был. Темно.

– Ты забыла о прожекторе на крыше коттеджа. Он светил очень ярко. Вряд ли в его свете можно было перепутать ваши джемпера.

– Тогда я ничего не понимаю. Но я с Лунским не гуляла, – твердо сказала Соня…

Здоровякин ушел от девушки через час. Сонины ответы были сущим бредом. Нашла медальон в сумке! Здрасте! Никому не сказала, потому что боялась… Молодец! А теперь вот разгуливает в нем по квартире. Воображает себя Ингой…

Глупое, неубедительное объяснение придумала Орешкина. Да разве стал бы, например, он, Илюша Здоровякин, надевать на себя медальон исчезнувшей девицы? Ни за что на свете! (Валдаев как-то в приступе альтруизма предлагал Илюше свои замшевые туфли. И то Илья отказался! Правда, они ему были на два размера малы.) Как бы поступил майор, обнаружив в сумке медальон? Конечно, призвал бы в свидетели понятых, затем упаковал бы украшение в мешок и отправил на экспертизу… А заявление Сони, что она не гуляла с Лунским, и вовсе взбесило Здоровякина…

…Маша приветствовала мужа сообщением:

– Звонили из лагеря.

– Что?! – заволновался папаша. – Что случилось? Кто-то упал с дерева? Поранился? А… Утонул?!!!

– Да нет, – остановила поток нервных предположений Мария. – В этом плане все в порядке. Но наши дети подсыпали краситель в котел с макаронами. Где взяли, не понимаю. И весь лагерь ужинал синими макаронами по-флотски.

– Слава богу! – расслабился Здоровякин. У него отлегло от сердца.

– Нам пообещали вернуть их обратно. Если подобное повторится.

– Разбежались! А мы не возьмем! Я Валдаеву двадцать одну тысячу должен за путевки. Пусть отрабатывают!

– Правильно! – горячо поддержала Маша.

– А где этот?

– Который?

– Ушастый экстремист.

– Рексик? Спит, дурачок. – Маша махнула рукой в сторону детской комнаты.

Да, там действительно спал Рексик. Он лежал на боку, вытянув лапы, как убитый. Его пушистое кремовое пузо ритмично вздымалось. Дитя утомилось – сначала два часа прыгало, как заведенное, потом сражалось с кастрюлями, добытыми из кухонного стола, затем терзало аппетитную кожаную папку (внутри обнаружилось множество шуршащих бумажек). Потом счавкало тарелку супа и отрубилось…

– Что это? – драматически прошептал Илья, поднимая с пола мокрый комок бумаги. – Мария!!!