Так тихо, как только могла, я достала из сумочки камеру и сделала фото. В этот момент рядом со мной кто-то встал. Моя голова дернулась в ту сторону, и я, словно застигнутая врасплох, опустила фотоаппарат.

Этой девушки вчера не было на празднике, тут я уверена. Мне бы бросилось в глаза, если бы мимо прошел кто-то, выглядящий как женская версия Исаака: то же лицо, те же красивые скулы, тот же неопределенный цвет глаз, та же сильная линия подбородка. Только волосы другие – длинные, гладкие и темно-каштановые.

Видимо, это Элиза.

Я открыла рот, чтобы представиться, но она с улыбкой приложила палец к губам, поставила свою дорожную сумку на пол и тихонечко пошла по деревянным половицам к Исааку и Айви.

– Звучит просто чудесно, – сказала она, когда Айви дотянулась до самых левых клавиш и послышалось сразу несколько низких нот.

Исаак оглянулся, и у него расширились глаза. Издав удивленный звук, он дождался, пока Айви спрыгнет с табурета, и шагнул к Элизе. Затем поднял ее и закружил, как до этого остальных своих сестер и брата. Поскольку Элиза оказалась такой же миниатюрной, как Доун, и к тому же очень худенькой, не имело значения, что она, в отличие от них, была взрослым человеком.

– Я думал, ты уже не приедешь, – произнес Исаак, не отпуская Элизу.

– Я просто надоедала им, пока они не устали видеть мое лицо и не пересадили меня на другой рейс. Не позволю же я какой-то идиотской авиакомпании испортить мне осенние каникулы.

– Потому что ты по мне соскучилась.

– На самом деле скорее потому, что очень хотела познакомиться с Сойер, – ответила Элиза, подмигнув, и указала на меня.

Исаак повернул голову, и наши взгляды встретились. На долю секунды у него на лице отразилось сразу множество эмоций – тревога, радость, сожаление, страсть, страх… и мне вдруг стало нечем дышать, потому что неожиданно я осознала, чем поделилась с ним прошлой ночью и что теперь он знал обо мне и моем прошлом больше, чем любой другой человек в мире, за исключением Райли.

Потом на лице Исаака расцвела теплая улыбка, и он поставил Элизу на пол:

– Не смей рассказывать ей позорные истории.

И я вновь смогла дышать.

Элиза рассмеялась, и это прозвучало так приветливо и искренне, что я оттолкнулась от двери и наконец вошла в гостиную. Элиза ненадолго нагнулась, чтобы обнять Айви, но та тут же снова освободилась и залезла обратно на табурет перед пианино.

Безо всякого предупреждения Элиза заключила в объятия и меня. Я постаралась не напрягаться и ответить на ее жест. Когда-нибудь я привыкну к радушию семейства Грантов. Точно привыкну.

– Наконец-то я вижу лицо из рассказов Зака, – улыбнулась она мне.

– Взаимно. Единственная сестра, чье фото я видела заранее, – это Ариэль.

Элиза пристально посмотрела на брата:

– Надеюсь, ты послал ей не то самое фото.

Он лишь пожал плечами.

– Просто подожди. Ее месть еще впереди. Она в курсе, где спрятаны твои самые постыдные фотографии.

– По-моему, оно того стоило. Это рассмешило Сойер, – откликнулся Исаак, и его улыбка выглядела такой интимной, что мне стало почти неудобно, что его сестра стояла прямо рядом с нами. Выудив очки из кармана рубашки, я протянула их ему.

– А, спасибо, – сказал он и надел их. – Теперь мне видно, что… О боже, что ты сделала со своими волосами?

Элиза провела рукой по волосам и внезапно показалась неуверенной.

– Хотелось попробовать что-нибудь новое.

– И красиво получилось, – быстро добавил Исаак. – Просто… они такие темные. Ты похожа на вампира.

– Ты это только сейчас заметил, когда надел очки? Я думала, у тебя дальнозоркость, а не дальтонизм, – ляпнула я.

– Ха! – Элиза положила одну руку мне на талию и приобняла. – Ты мне нравишься, Сойер.

Прежде чем я успела что-то ответить, в гостиную ворвались Ариэль и Леви. Вскоре после этого пришли Теодор и мама Исаака. Пока все здоровались с Элизой, обнимали ее и восхищались ее прической, я рискнула бросить взгляд на Исаака. Тот стоял, скрестив руки за головой, и наблюдал за этой сценой.

У меня внутри разлилось необычное тепло. И потребовалась пара секунд, чтобы понять почему.

Потому что я радовалась, что Исаак счастлив.

Мне понравилось общаться с Элизой. В данный момент мы уже больше часа сидели на деревянной скамье за обеденным столом, завтракали и болтали обо всем на свете – о ее учебе, моей учебе, Вудсхилле, Бостоне. Исаак тем временем снова сел за пианино и наигрывал что-то то с Леви, то с Айви на коленях.

– Он сто лет уже не играл, – произнесла Элиза, поймав меня на том, что я в очередной раз взглянула на него.

– Почему? – спросила я.

Она отвела взгляд и пожала плечами:

– На ферме на него столько всего навалилось. – Элиза повернула голову в сторону и с теплотой в глазах посмотрела на своего брата. – И мне кажется, в день окончания школы он решил покончить и с тем мальчиком, которым был на протяжении всех этих лет. У него… – Она осеклась, словно не зная, сколько Исаак уже мог мне рассказать и можно ли со мной это обсуждать.

– Он говорил, как плохо ему было в старшей школе.

Элиза не отрывала взгляда от Исаака:

– И я тоже частично в этом виновата.

– Что ты имеешь в виду?

– Исаака недолюбливали. Все считали его фриком. Я уже точно не помню, с чего это началось и почему. Меня же… Меня любили. У меня были подруги. Я должна была всего лишь садиться за стол к Исааку на переменах. Или разговаривать с ним в коридоре. Или ждать после школы. – Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла продолжить. – Но мне не хватало смелости, хотя я прекрасно видела, как он одинок.

Я изо всех сил старалась не показывать, какой ужасной в тот миг мне казалась Элиза. Больше всего хотелось встать и уйти от нее, но что-то мешало. Возможно, раскаяние в ее глазах. Судя по ее виду, она от всей души жалела о том, как поступила тогда с Исааком.

– Наши родители не догадывались, что происходило в школе. Дома Исаак никогда не поднимал эту тему, ни разу не упрекнул меня и не заводил со мной разговора об этом. – Она запнулась. – И я приняла как данность, что наши отношения ухудшились. А когда потом еще и рассказала ему, что еду в Гарвард… Он так во мне разочаровался.

– Не могу его винить, – ответила я не задумываясь, но извиняться не собиралась. Прямо сейчас мне было трудно испытывать симпатию к Элизе.

Она вздохнула:

– На этой ферме живут ради урожая и хозяйства. Знаю, прозвучит эгоистично, но я хотела наконец получить что-то только для себя. Мне казалось, что я это заслужила.

– Как и Исаак, – откликнулась я, пытаясь разговаривать спокойно. – Но он остался здесь.