– Нет. Я никому не сказала.

– И не скажешь?

– Ну...

– Не знаешь?

– Мне бы не хотелось порвать с таким незаурядным человеком. Ты можешь рассчитывать на меня. Ведь ты не убил американку? Где ты держишь ее? Я могу помочь, правда.

– Ну теперь-то я могу сказать. Я отвез ее в Красногорск. Заводское шоссе, дом номер сто восемь. У меня нет от тебя секретов. Скажи, ты одна?

– Что?.. А, нет. Мать дома. Спит.

– Ты говорила обо мне с кем-нибудь? Откровенность на откровенность, чего ты?

– А ты сам как думаешь?

– Я спросил: ты говорила кому-нибудь обо мне?

Скоблик резко сблизился с девушкой и схватил ее за горло.

«Приказ убивает мораль и стимулирует жестокость».

Вылезшие из орбит глаза соседки орали: «Нет, никому я не говорила!»

Виктор ослабил хватку и с минуту, пока Лариса приходила в себя, смотрел ей в глаза.

– Вставай. Пойдем к тебе. Пикнешь – убью.

Он подтолкнул ее к двери. Но не сразу открыл, а только обыскав девушку и отобрав у нее ключи.

Через полминуты он входил к соседям. Как и в его квартире, здесь была освещена только прихожая. Впрочем, из-под двери спальни тоже просачивался свет. На вопрос: «Кто там?» девушка ответила: «Мать».

– Есть еще кто-нибудь в доме?

– Никого нет.

– Я это проверю.

Он с коротким замахом ударил ее в висок и опустил обмякшее тело на пол. За стеклянными дверцами серванта он увидел несколько флаконов с духами и туалетной водой, а также пару дезодорантов. То, что нужно. Осталось только... Он нахмурился. Он еще не знал, есть ли в этой квартире микроволновая печь. Есть. Небольшая, без гриля, однако с блокиратором двери во время работы. Она стояла на холодильнике в кухне.

Виктор поместил все флаконы в камеру, закрыл дверцу и перевел рукоятку управления в крайнее левое положение. Он запустил таймер этой бомбы, и когда она рванет – через десять минут или через три, не знал. Но у него было немного времени, которого за глаза хватило на то, чтобы принести девушку, находившуюся в бесчувственном состоянии, на кухню и открыть горелку газовой плиты.

Он закрыл дверь этой квартиры, окна которой были забраны решетками, сквозь побелку проступали контуры дранки, а в стенах гнездились мыши. По сути дела, хворост, собранный в громадную кучу. Стоило только поднести к нему зажженную спичку.

У него были стальные нервы. Он зашел в свою квартиру, забрал загранпаспорт, ради которого и вернулся сюда, окинул взглядом спальню, прошел на кухню, где тоже ненадолго задержался. Он походил на человека, который проверяет, покидая дом, выключил ли он газ, выдернул ли вилку утюга из розетки, не капает ли вода из крана.

Вроде бы все.

Он не стал запирать дверь соседей, иначе не будет притока кислорода, и огонь быстро не разгорится.

Решетки были только на окнах квартир. Исключение – окна в подъезде. Одно, расположенное между первым и вторым этажами, выходило во двор, другое – на уровне второго этажа – на задворки. Скоблик справился со шпингалетами за несколько секунд. Распахнув окно, он без подготовки, лишь глянув на пятачок земли для приземления, прыгнул вниз.

* * *

Дикарка походила на Алису в Стране чудес. Из песочницы она вышла навстречу Михею выросшей в размерах и ответила на его немой вопрос.

– Он дома. Вон его окна на втором этаже. – И горячим шепотом обрушилась на товарища: – Какого черта мы отпустили его из «Дома»?

Михей не мог внятно ответить на этот вопрос.

– Скоблик – исполнитель, пешка в чьей-то игре. Нам нужно выйти на его хозяина. И только в этом наше спасение. А там... – Он махнул рукой в сторону. – Все произошло так неожиданно. Скоблик был гораздо сильнее меня.

Он был обеспокоен, его восприятие оказалось ошибочным, он не смог увидеть атаку вовремя, а когда увидел, то было слишком поздно.

Михей отгородился: мол, в то время он искупал вину, поэтому и проиграл. Дикарка согласилась с ним, повторив:

– Нам нужно выйти на хозяина, ты прав. Но прежде нужно отзвониться Матвееву.

* * *

Лариса пришла в себя. Приподнялась, опираясь на руки, села и с недоумением огляделась. Последнее, что она помнила, – комнату Виктора. Но дождалась ли она его? Ей было важно дождаться его. Да, так и есть. Он впустил ее. И ударил. Беседа стерлась из ее памяти, остался только удар убийцы, точнее, его замах, и все. Она проваливалась в темноту, отчего все четче прорисовывались его глаза. Но вот и они стали меркнуть.

Она дома. В кухне на полу. В этом никакого сомнения. В голове – шум. Как будто к ней прикреплен какой-то работающий агрегат. Он не дает сосредоточиться на простой вроде бы мысли: зачем Виктор притащил ее на кухню? Почему не придушил у себя в квартире? А может быть, он ошибся и подумал, что она мертва? И тут она учуяла запах газа. Сволочь! Вот он что задумал. Она задержала дыхание и встала, цепляясь руками за стол-тумбу. Но не сделала и полшага, как упала на колени. Ее вырвало. Спазм был сильным и глубоким, и она не сразу сумела снова вобрать в легкие воздух. Но он был отравлен, и она потеряла сознание.

* * *

Михей неслышно поднялся по лестнице. Взгляд его приковала дверь, обитая рейкой. Окна, на которые обратила его внимание Тамира, соответствовали этой квартире. И только потом он посмотрел на распахнутое окно.

Скоблик ушел. В этом Михей не сомневался. Не Дикарка переиграла его в слежке, а он сделал ее. И едва не сделал самого Михея. Он только-только обратил внимание на приоткрытую дверь соседней квартиры. Она была приоткрыта настолько, чтобы произвести изнутри прицельный выстрел, оставаясь невидимым. В Михее сработал процесс защиты; интервала между восприятием, оценкой-решением и реакцией не было.

Он перекатился через плечо в сторону двери, сокращая дистанцию, увеличивая и меняя одновременно угол обстрела противника. В следующее мгновение Михей уже стоял на одном колене, готовый с разворотом на другой ноге уйти с линии огня. Еще одно мгновение, и он понял, что стрелка за этой дверью нет; тому понадобился бы противогаз. Из квартиры пахло этилмеркаптаном, добавляемым в природный газ в целях безопасности. Михей повернул было назад, но услышал женский стон, донесшийся из квартиры.

Он попал в ловушку, вольно или невольно подстроенную Скобликом. Ему нужно было уносить ноги, но он вместо этого рванул в квартиру. У него сложилось чувство, что помещение задымлено. На самом деле он сам на рефлекторном уровне сощурился и смотрел фактически через сомкнутые ресницы.

Длинный, нескончаемый коридор, по обе стороны которого висели на стенах тазы, книжные полки, заполненные чем угодно, только не книгами. Дверь справа. Михей распахнул ее. Туалет. Дальше. Еще одна дверь. Наверняка ванная комната или кладовая. Он открыл и ее, но на ходу и не заглядывая внутрь, как будто осознавая, что открытые двери в «дополнительные» помещения увеличивают площадь и как бы рассеивают газ.