Утром 19 августа приходит следующий ответ: «Пожалуйста, немедленно условьтесь о новой беседе с господином Молотовым и сделайте все, что возможно, чтобы эта беседа состоялась без задержки. Я просил бы Вас во время этой встречи говорить с Молотовым в следующем духе: (…) „По мнению фюрера, существующая необычная ситуация делает необходимым использование какого-нибудь другого метода, который приведет к быстрым результатам. Германо-польские отношения изо дня в день становится все более острыми. Мы должны принять во внимание, что в любой день могут произойти столкновения, которые сделают неизбежным начало военных действий. В общем, учитывая поведение польского правительства, эти события ни в коем смысле от нас не зависят. Фюрер считает, что необходимо, чтобы мы, за стараниями выяснить германо-русские отношения, не были застигнуты врасплох началом германо-польского конфликта. Поэтому он считает, что предварительное выяснение отношений необходимо для принятия во внимание интересов России в случае подобного конфликта, что без этого, конечно же, будет трудно…“».

И в заключение: «…Вы должны иметь в виду тот главенствующий факт, что вероятно скорое начало открытого германо-польского столкновения и что поэтому мы крайне заинтересованы в том, чтобы мой визит в Москву состоялся немедленно».

То есть Гитлер очень и очень спешит. Ему нужна Польша.

А что Сталин?

Его ответ был таким: «…если о заключении экономического соглашения будет объявлено завтра, то имперский министр иностранных дел может прибыть в Москву 26 или 27 августа». В беседе Молотова с Шуленбургом также от Сталина было передано: «…что пока что даже первая ступень — завершение экономических переговоров — не пройдена. Прежде всего должно быть подписано и провозглашено и приведено в действие экономическое соглашение. Затем наступит очередь пакта о ненападении и протокола».

На доводы германского посла «в пользу необходимости торопиться» Молотов абсолютно уверено заявил «о том, что он высказал мне взгляды советского правительства и не может более ничего к ним добавить».

«Что касается поездки имперского министра иностранных дел, — резюмировал Шуленбург, — то советское правительство согласно на прибытие господина Риббентропа в Москву примерно через неделю после обнародования подписанного экономического соглашения. Таким образом, если это провозглашение произойдет завтра, господин фон Риббентроп может прибыть в Москву 26 или 27 августа. Молотов не объяснил мне причины резкого изменения своей позиции.

Я допускаю, что вмешался Сталин. Моя попытка убедить Молотова согласиться на более раннюю дату приезда имперского министра иностранных дел была, к сожалению, неудачной…»

В тот же день, только в десять часов вечера, Сталин на заседании Политбюро объяснял присутствующим, почему необходимо политическое соглашение с Гитлером.

«Мир или война, — тихим голосом говорил вождь. — Этот вопрос вступает в критическую фазу. Его решение целиком и полностью зависит от позиции, которую займет Советский Союз. Мы совершенно убеждены, если завтра мы заключим договор в союзе с Францией и Великобританией, Германия будет вынуждена отступиться от Польши и искать modus vivendi с западными державами. Таким образом, войны удастся избежать и тогда последующее развитие событий примет опасный для нас характер.

С другой стороны, если мы примем известное вам предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, несомненно, нападет на Польшу, и тогда вступление Англии и Франции в эту войну станет неизбежным. При таких обстоятельствах у нас будут хорошие шансы остаться в стороне от конфликта и мы сможем, находясь в выгодном положении, выжидать, когда наступит наша очередь».

До сих пор многие историки и у нас, и за рубежом приводят эту речь, чтобы в очередной раз обвинить Сталина и его режим в коварстве. Но позвольте, господа, вас предостеречь. Политика вообще никогда не делается в белых перчатках. А во-вторых, тогда речь шла о спасении нашего государства и народов СССР, в том числе русского. И какими бы ни были действия советского правительства и лично Сталина, в данном случае цель оправдывала средства.

В-третьих, эту речь приводят в качестве доказательства намерений Сталина нанести удар по Германии. Но и это утверждение весьма сомнительно. Нужно очень внимательно читать слова Сталина, а не искать в них то, что хотелось бы вам увидеть!

4

Торгово-кредитное соглашение между СССР и Германией было заключено 19 августа 1939 г., а 20-го Риббентроп отправил послу в Москве телеграмму. Текст был таким: «Фюрер уполномочивает Вас немедленно явиться к Молотову и вручить ему следующую телеграмму фюрера для господина Сталина:

„Господину Сталину, Москва.

1. Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первую ступень перестройки германо-советских отношений.

2. Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня определение долгосрочной политики Германии. Поэтому Германия возобновляет политическую линию, которая была выгодна обоим государствам в течение прошлых столетий. В этой ситуации имперское правительство решило действовать в полном соответствии с такими далеко идущими изменениями.

3. Я принимаю проект пакта о ненападении, который передал мне Ваш министр иностранных дел господин Молотов, и я считаю крайне необходимым как можно более скорое выяснение связанных с этим вопросов.

4. Я убежден, что дополнительный протокол, желаемый советским правительством, может быть выработан в возможно короткое время, если ответственный государственный деятель Германии сможет лично прибыть в Москву для переговоров. В противном случае имперское правительство не представляет, как дополнительный протокол может быть выработан и согласован в короткое время.

5. Напряженность между Германией и Польшей стала невыносимой. Поведение Польши по отношению к великим державам таково, что кризис может разразиться в любой день. Перед лицом такой вероятности Германия в любом случае намерена защищать интересы государств всеми имеющимися в ее распоряжении средствами.

6. По моему мнению, желательно, ввиду намерений обеих стран, не теряя времени вступить в новую фазу отношений друг с другом. Поэтому я еще раз предлагаю принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое позднее в среду, 23 августа…“»

21 августа советское правительство согласилось на приезд в Москву имперского министра иностранных дел 23 августа. В этот день Риббентроп прилетел в Москву, и в тот же день состоялось подписание Договора о ненападении между Советским Союзом и Германией. Он был заключен сроком на десять лет (хотя Шуленбург предлагал на двадцать пять).

«В ходе обсуждения проекта соглашения, — писал Волкогонов, — Риббентроп настаивал на том, чтобы включить в преамбулу тезис „о дружественном характере советско-германских отношений“. Когда Молотов доложил об этом Сталину, тот отклонил предложение министра иностранных дел Германии: „Советское правительство не могло бы честно заверить Советский народ в том, что с Германией существуют дружеские отношения, если в течение шести лет нацистское правительство выливало ушаты помоев на Советское правительство“.