Девочка в ужасе выбегает из квартиры. Марго знает, что будет дальше: улица, детдом, Свонг, Мина, Айрин, новые родители. Новая жизнь. Все так, как она помнит, ничего не изменилось. Хотя… нет. Изменения есть. Девочка запомнила лицо Мины. Достаточно ли это, чтобы создать альтернативную реальность или она в старом потоке? Ответа нет…

Ирреальность 2

– Эй, Чуча, ты чо, сегодня не убиралась?

– Да нет, я все убрала, Таня.

– Для тебя я Кобла! Поняла? – Кто-то хватает Маргариту за шиворот и встряхивает.

Марго понимает, что она – в детдоме, девяностые годы. Таня-«Кобла» – главная в их блоке. А у Маргариты кличка «Чуча». Вечер, она провинилась, за что – не помнит, да и неважно. Здесь младшие виноваты всегда и за все. Рядом с Таней – Маринка, десятилетняя девочка-куколка, «дочка» Тани, которой уже пятнадцать. Маринке достаются все сладкие куски от «мамы». А кусков в детдоме хватает. Снабжается он неплохо, но только все продукты уходят «налево» через «воспов» – воспитателей, детям достаются крохи. Хотя старшие получают кое-что с барского стола, потому что младших надо держать в узде.

Маргарита закрывает голову руками, потому что знает, что Таня сейчас ударит. Не сильно, чтобы синяков не оставить, но больно. В самом деле, Кобла вытаскивает короткую деревянную палку и бьет Маргариту по голове. Говорят, эту палку она использует не только для битья.

– Еще туалет уберешь! – приказывает Таня.

– Я его уже убирала, – оправдывается Маргарита.

– Уберешь еще раз! Собралась от нас уйти? Посмотрим, как у тебя это получится.

Сегодня в детдом приходили приемные родители. «Воспы» построили ребят, семейная пара – немцы – осмотрели их. Хотя чего смотреть – все в одинаковой мешковатой поношенной одежде, стриженные наголо, не отличишь девочку от мальчика. Но чем-то им приглянулась Маргарита. Сказали, что оформят бумаги и вернуться. Действительно, бумаг приходилось делать кипу – государство неохотно расставалась со своими заключенными.

– Пошли. – Кобла взяла под руку Маринку и пошла в «сушилку». В этой комнате собирались старшие девочки, чтобы обсудить свои дела, съесть продукты, которые удалось достать, выпить, покурить. Иногда туда ходили мальчики.

Маргарита выжала старую тряпку, сделанную из старого одеяла и отложила ее сторону. Вымыла руки прямо в ведре с грязной водой. Подошла к батарее отопления, вытащила спрятанный хлеб и сунула в рот. Есть хотелось всегда. Кормили одним и тем же: щи, макароны, кисель, хлеб. Когда были проверки из РОНО, на столе появлялось масло, мясо, овощи – то, чем снабжался детдом, но всегда уходило в карманы ненасытного руководства.

Пару раз Маргарита убегала. Жила в заброшенных домах, теплотрассе. Подрабатывала, случалось – воровала. Рано или поздно ловили, через «распределилки» снова оказывалась в детдоме. Чаще всего – в другом, но они почти все одинаковые.

У входа в блок послышался детский гомон – ребята возвращались с уборки территории.

– Слышь, Марга, хлеб есть? – это спросила Блашка, ее подруга. Как ее звали на самом деле, Маргарита не знала. Она же звала ее не «Чучей», как другие, а «Маргой».

– Съела, – ответила Маргарита. – Но ты пошукай по батареям, может, осталось.

– Да ладно, – махнула она рукой, – скоро ужин. Пойдем, поиграем!

– Не могу, Кобла меня тут припахала на полы.

– Чего она к тебе привязалась? Ничего, скоро немцы заберут, будет у тебя мама и папа.

– Они у меня и так есть.

– Да? На кладбище? Это не считается. У меня тоже есть и даже живые – и что?

Мать Блашки лишена родительских прав из-за алкоголизма, отца не помнила – так, залетела по пьяне.

– Ты их сразу называй «папа» и «мама», они сразу растают, платьев-сапожек надарят. А ты стащи у них побольше и обратно к нам. Погуляем!

Блашка с раннего детства более приспособлена к казарменной жизни и не мыслила другой.

– Ладно, – сказала Маргарита, – пойдем покормим Капрала.

Капралом звался дворовой пес, неведомо откуда прибившийся к детдому. Огромный, лохматый сенбернар, видимо, также, как и они, оказался на улице, выкинутый хозяином. Маргарита с Блашкой выпрашивала кости на кухне и кормили пса.

Капрал увидел их издалека, бросился навстречу. Пока он ел, Маргарита попыталась хоть немного его причесать. Шерсть у собаки росла длинная, постоянно цепляла мусор и грязь вокруг.

– Я не поняла, в натуре, – раздался вдруг голос. Маргарита подняла голову – к ней подошла Кобла. Рядом с ней стояла ее компания – старшие девчонки, гроза всего детдома. Их боялись даже парни. Блашка мгновенно исчезла, чтобы не иметь неприятностей. – Ты туалет вычистила или нет?

– Я его уже чистила, – твердо ответила Маргарита.

– Ах, так! – крикнула Кобла. – Пошли на разборки.

– Сейчас же ужин.

– Там и поужинаем.

Танька схватила за руку Маргариту и под улюлюканье банды потащила в сушилку блока.

В помещении было, как всегда, жарко. Обычно тут сушилась одежда детдомовцев, но сейчас, летом, в этом не было необходимости. Однако батареи, как всегда, работали. За грудами валенок, пальто, варежек и другой зимней одежды находился стол. На нем стояла початая бутылка водки, хлеб, копченая колбаса, соленые огурцы, конфеты, соки. Сами девчонки водку пили неохотно, но держали ее для забегавших пацанов. За столом из груды старых матрасов и одеял сделано ложе для любовных утех.

– Значит, собралась на волю? – спросила Кобла, постукивая палкой по ладони. – Ну что ж, устроим проводы. Ешь, пей вволю. – Она подтолкнула Маргариту к столу.

– Я не хочу, – ответила та.

– Да ну?! Только что собиралась в столовку?

– Я ворованное есть не буду.

– Да?! Брезгуешь?! Ну так мы тебя накормим все равно. Девки, тащите наш фирменный паштет. Значит, туалет убрала? А мы там нашли вот это. – Она взяла из рук одной из девчонок литровую банку и открыла ее.

Маргарита почувствовала запах дерьма и отвернулась.

– А что отворачиваешься? – крикнула Кобла. – Нашим угощением брезгуешь, значит будешь есть гавно! Потому что та сама – гавно! Чмо, чума и Чуча! – Она взяла нож, намазала «паштет» на хлеб и подала Маргарите. – Ешь, сука!

Маргарита оттолкнула ее руку так, что «бутерброд» упал на пол.

– Ах так! – закричала Кобла. – Тогда мы тебя тут опустим! Сначала я порву тебе целку, потом парни по кругу пустят! И такой отдадим немцам – пусть любуются. Девки, дверь закройте и включите музыку. Сейчас повеселимся!

Кобла схватила за блузку Маргариты и рванула ее. Пуговицы полетели в разные стороны, обнажив грудь. Она почувствовала, что кто-то сзади снимает с нее юбку…

Марго знала, что будет дальше. Если она это сделает, потом не будет ни немцев, ни приемной семьи, ни вообще спокойной жизни. Или она может подчиниться. Все пройдет, даже эта обида. Потом она повзрослеет, выйдет из детдома и будет жить, как все.