– Вы зачем эту старую шваль сюда притащили? – набросилась она на завороженного таким приемом мужчину. – Пусть бы издох там, где упал! Неделю назад где-то уже пропадал, так нет – притащили. Такие же, сердобольные, мать вашу… И вот – опять. Мы уж думали – все, каюк этому козлу, а он … приполз… живой. Ну, давай, сволочь такая, снимай свои галоши! Где перчатки потерял?! Запру вот тебя, мудака старого, на замок, чтоб не вылезал никуда! – кричала она, замахиваясь на старика.

– Женщина, у вас ведь тоже старость не за горами, – попытался урезонить ее Кирин спаситель. – А что если ваши дети с вами так же обойдутся? Подумайте об этом. Умрет отец – ведь плакать будете, не на ком зло-то срывать станет… Да и о Вечном не грех бы уже задуматься… А бить старого человека – за это можно и срок схлопотать. Так и передайте своему братцу.

В коридоре появился хмурый, с тяжелого похмелья мужик и потащил старика в комнату. Тот неловко обернулся и, взглянув на мужчину, смущенно прошептал: «Извините их, пожалуйста. Спасибо вам. И передайте той девочке, которая меня подобрала… не бросила замерзать на снегу… никто не подошел… только она. Я буду помнить ее. Пока жив».

Дверь с грохотом захлопнулась. Сверху сбегал по лестнице мальчишка лет десяти-одиннадцати.

– Слушай, парень, – обратился к нему мужчина. – Ты знаешь дедушку из этой квартиры?

– Да, старенький такой. Мама говорила, что он какой-то заслуженный генерал. За ним еще такая блестящая черная «Волга» приезжала. У него наградами весь китель увешан! Я сам видел, перед Днем Победы в прошлом году. Но сейчас он почти не выходит, после смерти жены.

– Знаешь, этому дедушке сейчас очень трудно живется, иногда ему и поесть-то нечего. Ты бы не смог к нему заглядывать иногда – ну, хлеба, молока принести из магазина или еще чего-нибудь? А я тоже постараюсь его навещать. Вот мы и поможем этому заслуженному человеку хоть чем-то, как ты думаешь? Ведь он за нас с тобой на фронте воевал…

– Конечно, мне не трудно, я живу над ним, этажом выше. Но там часто очень громко ругаются… и что-то роняют… Мама даже милицию вызывала…

С тяжелым сердцем выходили они из подъезда. Кира заторопилась домой, муж с женой хотели ее проводить, но она поблагодарила и отказалась. Оттаявшие ноги неслись, не замечая сугробов. Вот и ее дом.

– Ты что так долго? – встревоженно спросил муж, помогая ей раздеться. – Да ты как ледышка! Беги скорее в ванную, грейся, а я чайник поставлю…

– Сначала надо малыша покормить, метнулась она к кроватке.

– Куда ты такая холодная к ребенку! У тебя молоко, наверное, уже превратилось в мороженое, а ему это еще рано! – попридержал он Киру. – Ничего, он потерпит, я его уже попоил водичкой, подмыл, перепеленал…

– Как? Сам?

– Ну не соседей же звать! Только, по-моему, он уже из одеялка вырос. Какое-то маленькое ты купила.

Кира взглянула на спящего ребенка: закатанная в одеялко «колбаска», перевязанная поясом от ее халата, мирно посапывала, высунув на волю святые розовые пяточки. Она невольно улыбнулась. Какая разница, как пеленать, – главное, чтобы ребенок не плакал.

Они склонились над кроваткой, разглядывая результат своего совместного труда.

– Как ты думаешь, каким он вырастет? – спросила она мужа.

– Ну конечно, способным. Технарем, как я. И таким же красивым, как ты, – реверанс в ее сторону.

– Я не об этом. Будет ли он нас любить… совсем стареньких? Не станет ли… поколачивать? С нетерпением ждать, когда мы того… уйдем в мир иной?.. Чтобы освободить… жилплощадь?

– Да ты что?! Посмотри, какие у него пухлые губки! Прямо как у моей матушки. Люди с такими губками не бывают злыми, не бойся, – сказал он, прижимая ее к себе.

* * *

Малыш действительно вырос и способным, и человечным.

А Кире еще не раз довелось в своей жизни испытать что-то вроде «Перехода через Альпы», когда в трудный момент никого рядом или одни любопытные – и нужно действовать быстро:

Внезапно потерявшая сознание пожилая женщина, которая шла за ней по темной улице в двенадцатом часу ночи. Диабет. И всего-то понадобился кусочек сахара, припасенный у нее в сумке.

Мальчишка-подросток, ровесник ее сына, выскочивший из-за автобуса прямо под колеса встречной машины около ее работы. Она села с ним рядом прямо на асфальт и держала его голову на коленях, стараясь успокоить и выяснить номер телефона родителей, пока он был в сознании. Хорошо, что успел прибежать старший брат до приезда «Скорой», которая явно не торопилась, хотя до ЦИТО – рукой подать.

Молодой нетрезвый парень, решивший замерзнуть в сугробе назло жене на том же бульваре; возвращавшаяся с работы Кира случайно заметила в темноте одиноко торчавшую из снега руку в черной перчатке. Подействовал только один довод: «А как же твоя мать это переживет?»

Сосед, повесившийся в собственной квартире, – и барабанный стук в Кирину дверь. Тогда Кире с трудом удалось его кое-как откачать (пригодились занятия в сандружине на ее предприятии), но жена парня отказалась от «Скорой»: «Выпимши он, еще заберут…» Спустя полмесяца, в день своего тридцатилетия, совпавшего с Днем защиты детей, сосед, отец двухмесячной дочки, повторил свой «подвиг». И опять в Кирину дверь барабанили среди ночи. На этот раз они вместе с мужем пытались вернуть его с того света до приезда «Скорой», которую Кире пришлось вызывать самой вопреки протестам жены, отсиживавшейся, как и в первый раз, все это время на кухне.

Здоровый дядька, упавший ей прямо под ноги около ее собственного дома; найти исправный телефон на улице и вызвать «Скорую» в то время – проблема, дождаться ее и объяснить, почему ты не знаешь его имени-фамилии и прочее – еще большая проблема.

И тот искалеченный парнишка, которого врачи выхаживали полгода: Кира случайно увидела ранним утром из окна своей квартиры на двенадцатом этаже в скверике напротив лежащего в неестественной позе человека; начало 90-х – избитого до полусмерти десятиклассника, пришедшего в гости к приятелю, выбросили умирать в тени деревьев на обледеневшей земле…

И много еще чего было.

За что ей все это? Может, судьба напоминает ей таким образом о неоплаченных долгах?

Привычно спрашивая на улице растерянных стариков и детей, не нужно ли им чем помочь, Кира, теперь уже и сама пожилая женщина, невольно думает: «Может, и мне кто протянет руку, когда упаду?».

Ну кто придумал устраивать собрания после работы? Да еще для прослушивания «политинформации», которую заместитель начальника их главка будет читать по бумажке битый час, бубня себе под нос. Есть же газеты! Кто хочет – читает, кто не хочет, довольствуется вполне достоверным «сарафанным радио» или «вражьими голосами». 1984 год. Все придерживаются принятых правил игры: в «речах» – одно, на языках – другое, а в головах – совсем противоположное.