Глюк прав, но, уж если он отвергает сочувствие, я по крайней мере могу его подбодрить.

— Ну почему же никакого? Кое-что есть. Ты запомнил того свиномордого, что был на чердаке?

— Хм-м-м...

Рассказ много времени не занял, Глюк выслушал очень внимательно и сделал те же выводы, что и я:

— Свина надо найти.

— Угу. Я передам девочкам. Если он в каком-то доме появится, мы будем знать. Замешаны несколько аристократических семей, а значит, где-то свин мелькнуть должен.

— Ждать слишком долго, Нат. К тому же мы не можем быть уверены, что он попадется на глаза нашим девочкам. Вдруг нет? Того, что его ищет Край, недостаточно. Я бы на его месте на дно залег. Пожалуй, я знаю, какие нычки надо проверить в первую очередь.

— Ты…

Привычную ворчливую манеру общения Глюк отбросил, и это… выворачивало нервы даже сильнее, чем его плачевный вид.

— Вернусь завтра, — отмахнулся Глюк и попытался исчезнуть.

— Да погоди ты! Какие еще нычки, ты только что сказал, что опять не можешь далеко от меня отходить?!

— Вот ближайшие пока и проверю, на пару кварталов меня хватит. А потом… будем совсем как в начале срока: ты ездишь по улицам, я шныряю по домам. Кстати! Подтяни эту свою… лекарку девиц. Служанкам свиномордый может и не попасть на глаза, а вот красоткам за деньги…

— Верно. Так и сделаю. Только и ты… будь осторожен, — сказала я в пустоту. Дух уже смотался.

На глаза навернулись слезы.

Я умылась холодной водой, постояла, уткнувшись лбом в прохладу зеркала. Глюк прав, раскисать нельзя.

В спальню я вернулась, почесывая кончик носа. Сидеть и терпеливо ждать, ничего не делая, не в моей натуре. Хоть бы снова горничной устроиться… Но я засветилась, свин обязательно передаст проклятым, что именно я устроила пожар и спасла девочек, а значит, я должна сидеть под надежной защитой особняка, придется смириться. Оттого, что я бессмысленно угроблюсь раньше срока, хорошо будет только Шай’дазару.

Услышав шаги в соседней спальне, я постучалась и, получив разрешение, вошла. Дан отложил газету, вопросительно посмотрел на меня и жестом предложил присаживаться. Я решила прояснить один момент:

— Дан, а можно спросить?

— Спрашивай, конечно.

— Какие детские приюты ты все время упоминаешь?

— М-м?

Даниэль на секунду опешил, потом вдруг смутился и наконец, ухмыльнувшись, с легким вызовом заявил:

— Дорогая герцогиня, не только же вам позволено открывать приюты.

— А?

Даниэль пожал плечами:

— Вам доводилось слышать про приют имени Ридианны Милосердной?

— Краем уха. В благотворительных кругах так сильно плевались в адрес приюта, что я сразу поняла — отличное место. Неужели это ваш?

— Мой.

Смежную дверь между нашими спальнями я не закрыла, и в проеме появилась Гретти с подносом в руках. На подносе белели конверты. Видимо, моя корреспонденция из приюта и пекарни. Гретти испуганно отступила, но я жестом показала ей, чтобы она подала мне поднос.

— Приют для детей до четырнадцати, они получают начальное образование, и приют помогает им устроиться на работу.

— Я слышала, что приют имени Ридианны Милосердной первый по усыновлениям?

— Да, — гордо кивнул Даниэль. — Очень многим детям удалось найти семью. Это…

И тут раздался грохот, потому что Гретти уронила поднос. Мы оба резко обернулись, но девушка уже торопливо собирала разлетевшиеся по ковру вещи.

— Простите, месье, простите, мадам! — быстро пробормотала она. Я вдруг заметила, что у девушки дрожат руки. — С вашего позволения…

— Что это было? — недоуменно поинтересовался Даниэль, глядя вслед улепетнувшей горничной.

— Не знаю. — Я снова задумчиво почесала кончик носа. — Пожалуй, оставлю тебя ненадолго. Эта девочка для меня не просто служанка. Пойду расспрошу, что произошло…

— Я могу надеяться, что ты и мне потом расскажешь?

— Если она позволит, расскажу, конечно. — Я улыбнулась мужу. — Если там не будет роковых тайн, потерянных детей и жутких признаний о чьей-то смерти.

Даниэль принял шутку и улыбнулся в ответ. А я пошла в свою комнату, прикрыла дверь и позвонила в колокольчик, вызывая Гретти. Интересно… мы уже больше года знакомы, чего я еще не знаю об этой девочке?

Ох, если бы я могла предполагать, что услышу, не шутила бы про ужасные тайны и чью-то смерть.

— А потом месье Лапо велел называть его папочкой и стал зажимать меня в кладовке и шептать на ухо всякие мерзости, — тихо рассказывала Гретти, сидя на моей кровати, укутанная в мою теплую шаль, напоенная крепким чаем с настойкой и уже почти спокойная. — Мне было тринадцать лет, и я не понимала еще, дура, что ему надо, мне просто было так противно… и меня однажды стошнило прямо на его толстое брюхо. Как он орал!

Я тихо скрипнула зубами и сделала в голове мысленную отметку, что надо обязательно найти этого месье Лапо и оторвать ему все выступающие части тела. Я даже знаю, кого попрошу об этом — Даниэля. Уверена, он мне не откажет.

А Гретти между тем продолжала:

— На крики прибежала мадам Лапо и стала бить меня своей тростью. Она кричала, что все приютские девки — потаскухи и это всем известно, зачем такие старые развратники удочеряют молоденьких шлюшек. Месье Лапо быстро опомнился и тоже стал меня бить… не помню чем. Он говорил, что я неблагодарная тварь и еще пожалею о своем поведении.

У меня от этого рассказа, если честно, в глазах стояла красная пелена. Обоим оторвать руки-ноги, спички вставить! Скоты такие! И эта мадам проклятая, вместо того чтобы отодрать своего муженька-сластолюбца, накинулась на девочку…

— Ну вот… месье Лапо так сильно ударил меня по голове, что я, кажется, потеряла сознание. А когда пришла в себя, мне было сказано, что я не останусь в их доме. И буду работать на ферме у дальних родственников, а месье Лапо найдет в приюте другую девочку, которая будет благодарна своему папочке… ему любую отдадут, у него хорошая репутация.

Гретти шмыгнула носом и с ненавистью произнесла:

— Они все, все приходили к нам в приют за «доченьками», а сами смотрели маслеными глазами и выбирали, как овец на рынке. Воспитателям было все равно, особенно если усыновитель делал пожертвование приюту, а попечители… они все либо дураки вроде вашего мужа, который ничего не замечает, либо такие же подонки, которым самим нравилось развлекаться с совсем маленькими девочками.

— Господи, Гретти, как ты…

— Как я оттуда выбралась? С фермы? Там как раз оказалось не так плохо. Да, было очень мало еды и много работы. Из-за этого я, наверное, почти не росла. Вы, когда меня встретили, сами ж сказали, что я похожа на подростка-заморыша. Но зато там все работали честно и никто не пытался залезть ко мне под юбку. До тех пор, пока месье Лапо обо мне не вспомнил и не решил зачем-то забрать обратно. И тогда я сбежала… ну, и встретила вас, мадам.