Взглянув на Чейза, я получила представление о Бешеном. Я почти видела ту тонкую, как шелковая нить, линию, которая соединяла их. Это было совсем не похоже на стену света, вырывавшуюся из моего тела и соединявшую каждую частицу Чейза со мной.

Чейз был мой. А Бешеный даже не знал об этом. Он не знал, что тот, кто обидит Чейза, уже мертвец.

Тепло. Безопасность. Дом.

Запах паленого волоса стал исчезать, как только Чейз погрузил свои руки в мои волосы, а я потянулась к его волосам. Я пристально смотрела ему в глаза, и они снова становились голубыми, и в них отражалось то, что видел Чейз, когда Бешеный захватил его.

— Девочка, — громко сказал Чейз.

Девочка. Я мысленно завершила ее образ. Связь между мной и Чейзом работала на полную мощность. Как будто нас не разделяли сотни миль. Как будто он стоял рядом со мной. Как будто это все было на самом деле.

— Девочка, — повторила за ним я. — Четыре года, может быть, пять. Светлые волосы. Серые глаза. Кровь…

Только на этот раз девочкой была не я. И кровь на ней была совсем не чужая. Это была ее кровь.

Девочка.

Имя уже было готово сорваться у Чейза с языка. Оно сидело на кончике языка у меня. Но едва я собралась произнести его, как почувствовала резкий удар в ухо. И потом еще один, по пальцу ноги. А потом…

— Уух! — Я резко села на кровати. Сердце яростно стучало. Горло пересохло. Чейза нигде рядом не было.

— Страшный сон? — спросила Эли.

Не так чтобы очень, но говорить о нем я не собиралась. Поднесла руку к уху. Оно не кровоточило. И палец на ноге тоже. Но Алекс, который был в волчьем образе впервые за не знаю сколько времени, выглядел вполне довольным собой, а Кети лизала мою щеку.

— Который час? — спросила я у Эли.

— Утро. — Она только это и сказала, потом перевела взгляд с меня на другую половину кровати, где распаковывала ползунки близнецов. — Ты спала всю ночь. Мы все вместе спали, включая Грызуна Номер Один и Грызуна Номер Два, вон там которые.

Эли спала. Близнецы тоже спали. И только то, что делала я — по крайней мере, вторую половину ночи, — сном никак назвать было нельзя.

И тем более человеческим сном.

— Как ты себя чувствуешь?

По тону Эли — притворно-легкомысленному — я могла сказать, что она ждала, что я вот-вот подпрыгну и вцеплюсь ей в горло за то, что она о чем-то меня спрашивает.

Испуганная. Злая. Грустная. Так я подумала. Но вслух сказала только:

— Немного лучше, наверное.

Эли наморщила лоб и склонила голову набок. Она явно не была готова к проявлениям вежливости с моей стороны.

Через мгновение Эли сощурила глаза.

— Что на самом деле ты и Лейк делали вчера? — спросила она таким тоном, как будто мы ограбили бензоколонку и ударились в бега через всю страну. И все на протяжении нескольких часов.

— Смотались в Мексику, махнули по текилке, потом сбежали с парой барыг — у них были проблемы с наркотой — и устроились на временную работу, стриптизерками. Ты понимаешь, ничего особенного. Просто ничего.

Эли фыркнула.

— Я просто на части разрываюсь — не могу придумать себе сценический псевдоним. Назвать себя, например, Леди Лав или Лейн — Волчий Корень. Какие у тебя мысли насчет этого? — продолжала ёрничать я.

Эли швырнула в меня ползунками:

— Чертово отродье.

Если принять во внимание то, что из-за меня эта женщина потеряла мужа и дом, то ее поведение можно было считать довольно легким отношением к действительности.

— Может быть, поговорим об этом? Говорят, помогает, — предложила Эли, все поняв по моему лицу, включая чувство вины, каменной глыбой ворочавшееся у меня в желудке. — Тебе, Брин, все равно придется с кем-нибудь поговорить.

Я снова вспомнила свой сон. Вернулась к Чейзу. Вернулась к кричавшей девочке и ее имени, которое прожигало мне мозг.

— Я уже поговорила кое с кем, — сказала я, твердо решив, что Эли не нужно знать, что тот, с кем я говорила, был мальчишка-подросток, преследуемый психопатом, который убил моих настоящих родителей. — И, знаешь, это очень помогает.

Эли была потрясена. Явно это был не тот ответ, на который она надеялась. И, не дожидаясь, когда она сможет сформулировать ответ, я спрыгнула с кровати и занялась поисками чистой одежды.

— Ты куда собираешься? — спросила Эли.

— Во-первых, я одеваюсь, — ответила я. — А когда закончу, пойду посмотреть, чем занята Лейк. У меня есть к ней дело.

Еще вчера самой лучшей наводкой на Бешеного был Чейз, но сегодня у меня было кое-что посерьезнее. У меня в голове засел образ девочки. У меня было ее имя. И у меня было глубокое подозрение — если члены моей семьи были первыми жертвами Бешеного, а Чейз — одной из последних, то это значило, что, кроме них, был кто-то еще.

Это значило, что когда-то Большой Злой Волк напал на какую-то девочку. И звали ее Мэдисон.

Лейк и я встретились в ресторане. Я заказала сырные палочки, а Лейк — чизбургер с тройным беконом. Завтрак для чемпионов, по полной программе.

— Я так понимаю, у тебя есть план, Пикассо? — спросила Лейк, после того как покончила со своим бургером.

Несколько секунд я игнорировала подругу, накладывая завершающие штрихи на лицо, которое набрасывала на салфетке. С учетом моих способностей и ограничений в используемых материалах сходство было весьма недурным.

— Девочка, — сказала я Лейк. — Бешеный думал о ней прошлой ночью. Я думаю, она одна из его жертв.

Когда Бешеный напал на мою семью, я смогла спастись.

Чейз едва не погиб.

Почему-то мне не казалось, что другим жертвам Бешеного повезло так же. За последнюю тысячу лет только нескольким людям удалось пережить нападение оборотней, чтобы впоследствии стать обрами самим. К тому же Чейз был значительно старше, чем девочка, которую я увидела в его сознании и — через него — в сознании Бешеного. И сильнее.

— О’кей, — радостно заулыбалась Лейк. — Теперь у нас есть лицо на салфетке.

Я почти услышала не произнесенные ею в конце предложения слова не пора ли нам кого-нибудь застрелить? Но сказала:

— У нас есть рисунок, и у нас есть имя…

МЭДИСОН, написала я заглавными буквами на салфетке.

— И, — продолжила я, как по писаному, — если она тоже одна из жертв этого парня, ее тело либо было найдено растерзанное дикими зверями, либо он спрятал кости после того, как съел ее.

Кого-либо другого, возможно, и покоробило бы от моей прямолинейности, но Лейк просто навертела на указательный палец правой руки прядь белокурых волос и кивнула.