– Повторить! – Рюмка с силой опустилась на стойку, очевидно, далеко не в первый раз.

– Да тебе уже достаточно повторять, ты глянь, во что превратился, – грустно попеняв мучителю, я забралась на соседний стул и отодвинула от его пальцев прозрачное стекло, пахнущее крепким алкоголем. – Я ожидала, ты будешь в компании, Ланкмиллер.

Нет ничего печальнее, чем надираться в слюни в абсолютном одиночестве. Ну что, что случилось в твоей жизни? А главное, когда? Всё время же на виду был, как на ладони…

– М? – Кэри поднял на меня мутные затуманенные глаза и удивился, по-своему, в меру остатков разума. – Ты как вообще оказалась здесь? Здесь.

Это было даже в чём-то очаровательно, что он решил пояснить своё первое «здесь» и при этом счёл своё второе «здесь» куда более исчерпывающим. Генрих оказался точен и прав, хозяин опился до абсолютно свинячей степени, и если бы не дорогущий костюм, то он бы сейчас гораздо больше походил на бомжа какого-то.

– Вы пришли… забрать? – проницательный, как и положено по роду занятий, бармен кивнул на владельца крупнейшей судостроительной корпорации, пьяного в щи.

– Вроде того, – подтвердила чуть заметным кивком, – сколько он должен?

Ужаснувшись и цене напитка, и количеству выпитого, я принялась обшаривать мучителя в поисках бумажника. Ну куда ж ты его задевал? Вот оно как – в кармане брюк. А ты несильно мудришь с деньгами, господин. Я выложила на стойку нужную сумму, бармен тотчас пересчитал бумажки.

– Хорошие чаевые, – подмигнул.

Хорошие чаевые – залог здоровой нервной системы, уж мне ли не знать. Ланкмиллер попытался опротестовать окончание своей попойки, и мне пришлось наклониться вперёд, заключить его лицо в свои ладони – это был единственный способ заставить Кэри смотреть на себя и слушать. Он как-то так доверчиво подался на эти прикосновения, что у меня ёкнуло сердце.

– Пойдём домой? Пойдём, Кэри… – попросила, надеясь, что громкая музыка не заглушит мой шёпот, и в самое ухо выдохнула: – Хозяин.

Это подействовало едва ли не идеально, если не считать, что с барного стула Ланкмиллер практически свалился. К счастью, Оливер успел вовремя, чтобы подстраховать. Вообще, в тот вечер я совсем не завидовала мучительской службе охраны: тащить на себе полуживого чёрта, который к тому же всю дорогу бессвязно, но громко протестовал, вряд ли было хоть чьей-то работой мечты. Ну и хитренький же этот Генрих, сваливает всю грязную работу на подчинённых. В Шеле он, видите ли. И что только забыл там. Хорошо хоть, этот неадекватный хозяин в своём алкоугаре ещё не устроил дебош. Жаль, эти горе-секьюрити не могут просто бросить его посреди улицы. Я бы бросила.

В конце концов Кэри заволокли на второй этаж и оставили там на моё попечение. Очень зря, потому что эта неуправляемая туша была для меня явно великовата. А ещё потому, что у неё были в моём отношении серьёзные нездоровые намерения, которые она не замедлила обозначить.

– А ты что, куда-то собираешься? Кто-то отпускал? – В стену коридора меня практически впечатали, перебив дыхание. – Я сейчас привяжу тебя к кровати и буду долго и методично драть, – заплетающимся языком сообщил Ланкмиллер, обдавая перегаром от выпитого коньяка.

– Ты уже и так надрался, хватит с тебя, – проворчала в ответ раздражённо и измотанно, силясь увернуться как-нибудь аккуратно, но вместо этого меня заволокли в спальню. За шкирку, как котёнка. Это даже в таком состоянии почти не стоило ему усилий.

– Не тебе спорить, милая. Напомнить, где твоё место?

Ты напоминаешь мне об этом каждый день. Каждое твоё прикосновение, каждый чёртов взгляд, всё в тебе об этом напоминает. И не будь ты так чудовищно пьян, этот вопрос принёс бы, наверное, гораздо больше боли.

Я наконец выкрутилась из ланкмиллерской хватки с твёрдым намерением улизнуть как-нибудь по-быстрому от этой неадекватной туши, да только туша упала не по той траектории, что я рассчитывала, и погребла меня под собой. Твою же ж мать, какой он всё-таки тяжёлый.

– Давай, Кику, раздвигай ноги, – как-то очень уж сосредоточенно скомандовал Кэри.

– Но ведь не встанет же, – устало вздохнула я, даже не пытаясь сопротивляться. Он совсем не в том состоянии, чтобы воплощать в жизнь эти смелые замыслы. И вот она, главное, – благодарность.

– Молчать!

Настойчивый мучитель принялся с энтузиазмом расстегивать ремень, и мне оставалось лишь без особого интереса наблюдать за его успехами. Ланкмиллер вдруг озадаченно тормознул.

Я опустила глаза вниз и снова вздохнула.

– Ну так ведь и сказала же, что не встанет.

Я наконец вылезла из-под мучителя, пользуясь его замешательством, и в одно мгновение оказалась у двери. Вряд ли эта осечка разобьёт ему сердце, всё равно ведь утром ничего не вспомнит.

– Ложись-ка баиньки, альфа-самец. Завтра тебя ожидает весёлое пробуждение, – напутствовала я у самого выхода, отправляясь искать таблетки от похмелья.

Ему ведь уже около тридцати, и вряд ли его обойдёт стороной больная головушка.

Жаль, что Кэри даже в пьяном состоянии не болтун. А то мне всё же хотелось бы знать, что там у него за повод для такой нечеловеческой пьянки.

Не может по-настоящему хороший день начинаться с грозы, это было бы чем-то из ряда вон. Поэтому я с самого пробуждения была какая-то нервная и дёрганая, бродила из угла в угол, завтрак в горло не лез. Небо почти опустилось на землю, и из-за этого в то утро очень долго не наступал рассвет. Почти бурое, оно висело клочьями тумана на соседних крышах, то и дело вспыхивая от молний. Стекло той крохотной спальни на втором этаже было вполне способно выдержать натиск ливня, это не сгнившая рама общежития в кафе, из-под которой постоянно просачивалась влага, и в осенний сезон дождей постоянно приходилось бегать с тазиками и тряпкой. Но я не верила этому ощущению безопасности. Сидела, низко опустив голову, слушая, как раскаты грома перетекают один в другой, и постоянно вскидывала взгляд, проверить, как там оконная рама, не прохудилась ли, не пора ли нести ведро и затыкать прорехи ветошью.

Раньше обеда в ланкмиллерскую спальню я даже заглядывать не пыталась. Делать там было нечего, разве что только попадаться под горячую руку и огребать. Потому что чего ещё можно ожидать от человека, который вчера напился до зелёных чертей, а сейчас вне всяческого сомнения мучается похмельем. Если уже проспался. Но вот спустя час после обеда беспокойное любопытство пересилило во мне все здравые доводы рассудка, и я осторожно приоткрыла дверь с твёрдым намерением узнать всё-таки: что можно делать, не выходя из комнаты, так долго и так тихо.

Кэри своим ответом вовсе не удивил – страдать. Да, в его положении это вариант был вполне подходящий. Ланкмиллер лежал, уставившись стеклянными глазами в потолок, так что я первые секунды засомневалась, не помер ли. Но вода из стакана была выпита, и оставленной вчера таблетки тоже рядом не наблюдалось. Либо он ещё не прострадался как следует, либо осваивает древнее искусство похмельных медитаций.