Они доели хлеб. Сестра положила оставшиеся ломтики ветчины обратно в сумку, потом вылила масло из баночки из-под анчоусов на землю, а баночку тоже положила в сумку. Ветчина и рыба могли поддержать их еще пару дней, если быть экономными. Что необходимо было сделать завтра, так это найти питье.

Они тесно сидели у костра, а за стенами выл ветер. Случайный порыв время от времени залетал внутрь здания и взметал пепел, перед тем, как утихнуть. Слышно было только завывание ветра да потрескивание костра, и Сестра загляделась на успокаивающее пламя.

— Сестра?

Она посмотрела в сторону Арти.

— Вы не будете…

Не будете против… Вы позволите мне подержать его? — с надеждой спросил он.

Она поняла, что он имеет в виду. Ни она, ни он не рассматривали его больше с тех пор, с того дня на развалинах магазина стекла Штубена. Сестра залезла в сумку, раздвинула вещи и коснулась рукой предмета, завернутого в мятую полосатую рубашку. Она вынула и развернула все еще мокрую рубашку.

В тот же момент стеклянное кольцо с пятью колосьями на ободке и драгоценными камнями внутри засверкало, затмевая свет костра. Оно сияло как огненный шар, наверно даже ярче, чем раньше. Оно билось в такт сердца, как будто жизненная энергия питала его, и нити из золота, платины и серебра казались бурлящими от света.

— О, — выдохнула Бет. Свет камней отражался в ее глазах. — О…

Что это? Я никогда… Я никогда не видела такого…

За всю жизнь.

— Его нашла Сестра, — ответил Арти, голос его звучал с почтением, глаза были прикованы к стеклянному кольцу. Он недоверчиво протянул к нему обе руки. — Можно…

Пожалуйста?

Сестра дала ему кольцо. Когда Арти взял его, пульсация камней изменилась в скорости и ритме, сливаясь с биением сердца Арти. Он с изумлением покачал головой, в глазах его были все цвета радуги.

— Когда я держу его, мне становится хорошо, — сказал он. — Оно дает мне ощущение…

Будто красота в мире еще не умерла.

Он пальцами провел по колосьям и указательным пальцем обвел изумруд размером с большое зернышко миндаля.

— Такой зеленый, — прошептал он. — Такой зеленый…

Ему почудился чистый свежий аромат соснового леса. Он держал в руках бутерброд-пастрами на ржаной лепешке, политой жгучей горчицей со специями. Как раз такой, какой он любил. Изумленный, он посмотрел вверх и увидел вокруг себя видение зеленого леса и изумрудных лугов. Рядом с ним был лед, в котором стояла бутылка вина, и бумажный стакан, полный вина, стоял возле руки. Плетеная корзинка для пикника перед ним была открыта, и она была полна еды. Я во сне, подумал он. Боже мой, я сплю с открытыми глазами.

Но тут он увидел свои руки в волдырях и ожогах. На нем все еще была красная пижама и меховое манто. На ногах все еще были крепкие черные та — почки с крылышками. Но боли он не ощущал, и солнце было ярким и теплым, шелковистый бриз ерошил сосновый лес. Он услышал, как хлопнула дверь автомобиля. В тридцати футах от него стоял красный «Тандерберд». Высокая улыбающаяся молодая женщина с кудрявыми каштановыми волосами шла ему навстречу, транзистор на ее плече наигрывал «Дым щиплет твои глаза».

— Лучшего дня и не придумаешь, не правда ли? — сказала молодая женщина, перевешивая радио на другой бок.

— О…

Да, — ответил Арти, оглушенный. — Думаю, что да.

Он никогда раньше не дышал таким чистым свежим воздухом. И этот «Тандерберд»… Боже мой! — подумал он. На заднем крыле «Тандерберда» качалась антенна. Он вспомнил теперь эту тачку. Это был лучший, быстрейший автомобиль, какой когда-либо был у него, и…

Подождите минутку, подумал он, когда молодая женщина подошла. Постойте! Что за черт!..

— Пей вино, — предложила женщина. — Разве тебя не мучает жажда?

— А…

Да. Ага, меня мучает жажда.

Он подхватил стакан и в три глотка выпил вино. В горле у него пересохло от жажды. Он налил еще стакан и с такой же жадностью выпил снова. И тут Арти взглянул в нежные голубые глаза женщины, увидел ее лицо овальной формы и узнал ее, но это не могла быть она! Ей было девятнадцать лет, и они снова были на том самом пикнике в тот день, когда он сделал ей предложение. — Ты разглядываешь меня, Арти, — сказала укоризненно она.

— Извини, это просто… Я имею в виду, что ты опять молода, а я сижу здесь как французский фраер в красной пижаме. Я имею в виду…

Все это — не правда.

Она нахмурилась, как будто не улавливая, о чем это он говорит.

— Ты ведешь себя глупо, — решила она. — Тебе не нравится сэндвич?

— Конечно. Конечно, нравится.

Он откусил от него, чувствуя, как тот тает у него на языке, во рту у него был кусок пастрами и, если это было не во сне, то это был самый чертовски вкусный сэндвич, какой он когда-либо ел! Он налил себе третий стакан вина и жадно выпил его. Сладкий чистый запах соснового леса наполнял воздух, и Арти глубоко вдыхал его. Он разглядывал зеленый лес и луга и думал:

— Боже мой! Боже мой! Как хорошо быть живым!

— Все в порядке?

— А?

Этот голос ошеломил его. Он моргнул и увидел лицо Сестры в волдырях. Стеклянное кольцо все еще было в его руках.

— Я спросила, с тобой все в порядке? — сказала она. — Ты глядел на эту вещь с полминуты, просто сидел и разглядывал.

— О!

Арти увидел костер, лица Бет и латиноамериканки, разрушенные стены здания. Не знаю, где я только что был, подумал он, но теперь я вернулся. Ему почудилось, что во рту у него остался вкус пастрами, горчицы со специями и вина, все еще бывшего во рту. Его желудок был теперь полон и он больше не испытывал жажды.

— Ага, со мной все в порядке.

Он дал волю пальцам еще минуту поиграть со стеклянным кольцом, потом вернул его Сестре.

— Спасибо, — сказал он.

Она взяла его. На мгновение ей показалось, что от него пахнет — чем это? Ликером? Но тут слабый аромат исчез.

Арти Виско откинулся назад и отрыгнул.

— Можно мне подержать его? — попросила ее Бет. — Я буду осторожна.

Она взяла его у Сестры, а латиноамериканка через плечо любовалась им.

— Оно что-то напоминает мне. Что-то, что я видела, — сказала она. — Хотя и не могу вспомнить.

Она вгляделась в сверкающие внутри искорки топаза и бриллиантов.

— О, Господи, вы знаете, сколько это может стоить?

Сестра пожала плечами.

— Думаю, что несколько дней назад это стоило кое-каких денег. Теперь я в этом не уверена. Может стоит нескольких банок еды и консервного ножа. Может коробки спичек. Самое большое — кувшина чистой воды.