– Но ты все исправишь.

– Ты очень в меня веришь, – заметил Деймиен.

– Обязательно исправишь. – Она твердо посмотрела на мужа, но вдруг весело улыбнулась. – Клянусь, я ничего не подливала в твое вино.

Деймиен подмигнул.

– А может быть, это я подлил тебе чего-нибудь возбуждающего?

– Думаю, нам с тобой это не требуется, – отвечала Пенелопа.

Ее смущенный взгляд и откровенная улыбка на губах снова заставили Деймиена потерять голову. Он схватил Пенелопу в объятия, по дороге перевернул один из кубков – в воду полилось красное, как кровь, вино, – снова отнес свою добычу на полотенца и бросился в новую атаку.

Проснувшись, Деймиен не сразу осознал, что лежит в полной темноте. Запах любимой заполнял его ноздри, ее спина и упругие ягодицы касались его груди, его колено угнездилось между ее стройных ног. Голова Пенелопы спряталась под его подбородок, волосы щекотали ему нос.

«Значит, это и есть удовлетворенность», – подумал Деймиен и прислушался к своим ощущениям. Все его тело было расслаблено, разум пребывал в покое. Деймиен не чувствовал усталости, но все же не испытывал привычной бодрости. Обычно для него существовали лишь два состояния: мертвый сон, в который он позволял себе погрузиться, только когда его охраняли, и напряженное внимание, направленное на внешний мир.

Прежде ему не случалось лежать в таком бездумном покое, с желанием оставаться там, где он есть, и больше никуда не стремиться.

Было темно, даже слишком темно, потому что облака скрыли луну и звезды, но Деймиена это ничуть не беспокоило. Он улыбнулся темноте, в первый раз за всю жизнь приветствуя ее как друга. Тьма не давила на него, как удушающий саван, а укрывала, словно мягкое пуховое одеяло.

Он погладил Пенелопу по гладкой коже на животе и задумался: не привел ли сегодняшний взрыв страсти к беременности? Сам он надеялся, что так и будет. Ему бы хотелось получить маленького принца… или принцессу. Иметь семью, связанную узами любви, а не разделенную ненавистью.

Темнота успокаивала его, а свежий ветерок как бы подтверждал, что все правильно. Он поцеловал Пенелопу в затылок, всей душой наслаждаясь этой вновь обретенной удовлетворенностью, и незаметно для себя погрузился в глубокий сон.

Майкл Тэвисток уселся в кресло у себя в спальне и рассеянно раскрыл тетрадку, которую накануне вручила ему Пенелопа, но тут же застыл, увидев на первой странице небрежные каракули леди Траск. Леди Траск писала также рассеяно, как и жила: удлиненные вертикальные петли, круглые, как мячики, буквы «о». Да это же дневник Симоны!

Майкл тут же захлопнул тетрадь, пока его глаза не успели ухватить ни слова. Он не имел права читать ее личные заметки, даже если она, как и многие из тех, кто ведет дневник, писала его для потомства. Она не давала ему позволения читать его, а Майкл был уверен, что Пенелопа свою мать не спрашивала.

«Прочтите отрывки, которые я отметила, – сказала Пенелопа, – прочтите до того, как решитесь уехать».

Майкл увидел три закладки, сделанные из зеленой шелковой ленты. Решив уважить Пенелопу, он прижал палец к одной из них и открыл на нужной странице.

«На празднике в саду у леди Марчмейн случилась поразительная вещь. Мистер Тэвисток, отец Меган, любимой подружки Пенелопы, оказывал мне очень большое внимание, везде сопровождал меня, подавал лимонад, не подпускал ко мне этого ужасного лорда Суэтона. Этот человек просто невыносим, он вообразил, что я к нему неравнодушна. О Боже! С мистером Тэвистоком так приятно разговаривать. Он всегда объясняет, если я чего-то не понимаю. А если мне, как обычно, случалось сказать какую-нибудь глупость, он очень тактично не обращал на это внимания, и мне сразу становилось легче. Какие у этого человека прекрасные манеры!

Честно говоря, мое внимание привлекли не только его манеры. Я всегда считала мистера Тэвистока красивым, а наше тесное общение на празднике в саду лишь укрепило мое мнение. У него такое мускулистое тело, я пользовалась любым предлогом, чтобы положить ладонь на его руку. Он и правда ужасно сильный.

Как бы мне хотелось узнать, он везде такой мускулистый, как мне кажется? Ему сорок пять лет, мужчины в этом возрасте часто обзаводятся брюшком, а у него живот совсем плоский и ягодицы крепкие и подтянутые.

Конечно, я – вдова, имеющая взрослую дочь. Мне ни за что не удастся увлечь такого мужчину настолько, чтобы он разделся передо мной и позволил мне рассмотреть свою мускулатуру. Может быть, в следующий раз, когда мы встретимся, стоит предложить ему сделать акварелью его портрет? Разумеется, для Меган. Это позволит мне по-настоящему его рассмотреть, пусть даже и в одежде».

Запись окончилась. Майкл, покраснев, перешел к следующей закладке.

«Может ли женщина в моем возрасте влюбиться? Мой дорогой Майкл – мистер Тэвисток – приехал к нам с визитом, чтобы Меган повидала Пенелопу. Мне так нравится Меган, при ней у Пенелопы всегда поднимается настроение. Так приятно слышать, как они смеются.

После ужина мы с мистером Тэвистоком гуляли в саду. Девочки в это время хихикали над чем-то за пианино. И вот, когда мы оказались в тени дома, Майкл меня поцеловал. Мне кажется, никогда в жизни я не испытывала ничего подобного – у меня пели душа и тело. Он не сказал прямо, что хочет отправиться со мною в постель, но женщина ведь всегда поймет по тому, как мужчина ее касается – как собственник. Как мягко, но очень интимно целует.

Я не ответила на его немой вопрос, но когда Пенелопа и Меган, все еще хихикая, отправились спать – интересно, что так забавляет современных девушек, – я открыла дверь своей спальни и просто ждала, придет он или нет. И он пришел, тихонько проскользнул по коридору и вошел в комнату. Я не успела даже ощутить смущения или неловкости, когда он запер дверь, поцеловал меня, а потом…

Мое перо не смеет останавливаться на всех подробностях, но излишне говорить, что я и правда убедилась, как упруго все его мускулистое тело, а его ягодицы действительно плоские и очень красивой формы. Другие его органы тоже очень впечатляют, если, конечно, мне позволено писать о таких вещах, не краснея.

Утром я думала, он будет делать вид, что ничего не произошло, ведь многие мужчины обожают случайные связи, оставляя бедных женщин с разбитыми сердцами, но, к моему удовольствию, он улыбнулся и мелкими знаками внимания дал мне понять, что он с нежностью думает обо мне и нашей маленькой тайне. Не могу описать свое счастье, я готова летать, как бабочка, и чувствую себя так, словно мне снова стало семнадцать лет. О Господи, как я его люблю.

Он вместе со мной вошел в комнату для завтрака, где наши дочери (подумать только!) продолжали хихикать, глупые девчонки. Тут Майкл покраснел, и я поняла, что они хихикают над нами. Я хотела их отругать или принять неприступный вид, но вдруг вспомнила, как прошлой ночью Майкл громко рычал, и сама захихикала. Майкл ничуть не рассердился, а наоборот, спасибо ему, тоже легкомысленно рассмеялся».