– Да, было такое, – выпуская дым, сказала она.

– А тут вдруг случай подвернулся ей отомстить. Родичева с тобой в одной камере оказалась.

– Да, случай.

– Вот ты и подумала, а почему бы не рассчитаться с Маргаритой?

– Из-за Пашки?!. – пренебрежительно хмыкнула Агния. – Ну, одно наложилось на другое… В общем, да, не нравилась мне эта Марго. Пашка жениться на ней хотел. Я же знаю, хотел. А он большой спец, жаль такого терять…

– Ну, жил бы с Марго, а работал на тебя. С Родичевой это получалось.

– А что с ней получалось? Что Кира такого сделала?

– Как что? Марго кто убил?

– Я ее убила. И в Глеба я стреляла.

– А Караваева?

– Тоже я.

– Ты ее выгораживаешь?

– Жаль девчонку. Сначала Марго ее подставила, потом я. А в чем она виновата? В том, что не захотела на меня работать…

– Врешь!

– Может, вру, а может, и не вру… А сама Кира что говорит?

– А ты не знаешь?

– Что-то знаю, но, естественно, не все… Знаю, что Кира в СИЗО. Раскололась или нет?

– Нет. Но не из любви к тебе. Да и это для тебя не имеет значения. Ты, по-любому, под статьей. Мы нашли дом, где ты жила со Скакуновым, там полно твоих пальчиков. И как ты стреляла в нас, тоже видели…

– Кто видел? Я в маске была, никто не мог меня видеть. И то, что я пальчики оставила, тоже чепуха… Да ты не переживай, я свою вину отрицать не собираюсь. Вот, даже в том, что Марго убила, признаюсь. И Караваев на мне… Хочешь, чистосердечное признание напишу?

– Зачем?

– А Киру не хочу топить. Пусть живет себе…

– Не поможет.

– Почему?

– Потому что она Никольскую убила. И Караваева тоже.

– Доказательства есть?

– Будут.

– Значит, ты не уверен, что это она сделала?

– Это пустые разговоры…

– Жестокий ты.

– Справедливый.

– Иногда это одно и то же… Главное, чтобы дерьмом не был… Обидно, классный ты мужик, – с грустью в голосе проговорила Агния. – Ни с кем так хорошо не было, как с тобой… Может, застрелить тебя? Чтобы ты никому такой хороший не достался…

– Ты когда меня взорвать хотела, тоже так думала?

– А вдруг?

– Ловко ты меня просчитала.

– А я девочка умная.

– Беспилотники, видеокамеры, взрывчатка. Круто у вас дело поставлено.

– Ничего особенного. Были бы деньги…

– А с этим, я так понимаю, у вас без проблем.

– Свои деньги мы зарабатываем кровью и потом.

– Чужой кровью.

– Да, но своим потом…

– Не проникся.

– Еще бы! Ты же мент… Или пент? Пент моганый.

– Какой есть.

– Пока есть, а там видно будет…

– Пугать не надо.

– А я не пугаю… Попрощаться с тобой хочу… Может, со мной поедешь?

– Куда?

– Туда, откуда не возвращаются.

– Предлагаешь мне групповое самоубийство?

– Сначала я убиваю тебя, а потом стреляюсь сама? А если не застрелюсь? Или сначала ты кончишь меня, а потом застрелишься сам? Рука не дрогнет меня застрелить?

– Ну, можно попробовать…

– Дрогнет у тебя рука. И стрелять ты в меня не будешь. Пистолет ко лбу приставишь и наручники наденешь. Ты же мент, а не убийца. Это я убийца, – с горечью сказала она. И тут же весело добавила: – Только не надо призывать меня к покаянию. Я уж как-нибудь сама…

– Так ты в монастырь собираешься? – скорее в шутку, чем всерьез спросил Артем.

– Скучно там.

– И в киллеры никого не завербуешь…

– Да нет, никого вербовать я больше не собираюсь. Уеду куда-нибудь далеко-далеко. С деньгами у меня без проблем…

– Дезодорант купи, на деньги побрызгай, чтобы они кровью не пахли.

– Так и сделаю.

– А память попробуй стереть. Чтобы Горбатов не снился, которого ты убила.

– Я убила? Да нет, я в мужской камере не сидела.

– Ты его заказала.

– Хорошо, я поставлю за него свечку.

– Родичеву под откос пустила… Ну, Соловарова, может, еще и выкрутится…

– А что Соловарова? На ней ничего такого нет. И на Родичевой тоже ничего нет. Я во всем виновата. И Марго я сделала, и Караваева… Ну, и в Глеба я стреляла. Так и напишу… Все подробно напишу. А потом попрощаюсь с тобой и уеду. Далеко, далеко уеду. Внешность сменю. Или не надо?

– В тюрьме твое место.

– А может, тебя туда отправить? – засмеялась Агния. – Вот возьму и признаюсь во всем, напишу письмо твоему министру, скажу, что ты содействовал мне, информацией снабжал, на цель помогал выходить…

– Тебе никто не поверит.

– Да, но со службы тебя попрут…

– Ничего, частным детективом устроюсь. Сам себе работу дам, тебя искать буду. На все пойду, чтобы тебя найти…

– Ничего у тебя не получится. А письмо министру я напишу. Если не освободишь Киру. Ты прав, я втянула ее в болото, я ее оттуда и вытащу. Хоть какой-то грех искуплю. Освободишь Киру, письма не будет, не освободишь – пеняй на себя…

Она включила лампу, направила свет на стол, нашла ручку, бумагу, сочинила «чистосердечное признание», расписалась и устало выдохнула:

– Ну вот, думаю, этого хватит.

– Но ведь я знаю, что Караваева убила Родичева, – покачал головой Артем.

– Я. Я ее заставила. Не ломай девчонке судьбу. А то я сломаю судьбу тебе…

Агния подошла к нему, опустилась на колени, одной рукой взяла его за голову, другой – поставила блок под возможный удар ногой, после чего крепко поцеловала его в губы. А затем ему на лицо опустилась тряпочка с хлороформом…

Когда Артем пришел в себя, Агнии уже не было. Осталось только ее признание. Ну, и что ему с этим делать?

Есть ли жизнь на Марсе? В путешествие по космосу Киру никто не звал, поэтому ответ на столь экзотический вопрос она не искала. Зато ее волновал ответ на другой вопрос: можно ли жить в тюрьме? Жить можно. Но жизни там нет. Не жизнь там, а существование. Но все-таки она заставляла себя отвечать на этот вопрос оптимистично. Да и жизнь там есть, и жить можно. К тому же и аргументы имелись. Смерть – это тупик, пустота, полное небытие. А пожизненное заключение – это все-таки возможность чувствовать, видеть, слышать, дышать, осознавать собственное «я», в конце концов… Надо привыкать к той мысли, что ее ждет пожизненный срок. Надо готовиться к этому. А вызов к следователю нужно воспринимать как развлечение. Жизнь в камере – это скукота: подъем, завтрак, прогулка, обед и бестолковое времяпрепровождение, а здесь хоть со свободным человеком пообщаться можно.