Он посмотрел на нее с мрачной усмешкой.

– Выживать должны сильнейшие.

Она вздохнула так, словно уже сутки сидит у постели смертельно больного.

– Кто тебе такое сказал? Дядя Рокош?

– И он тоже, – ответил Ютланд. – И вообще… разве не так?

– Не так, – отрезала она.

– А как?

Она сказала зло:

– Выживать должны умнейшие.

Похоже, он даже не слушал, что совсем обидно, хмурился, смотрел вдаль, наконец проговорил с сомнением:

– Может получиться даже хуже.

– Чем что? – спросила она быстро.

– Чем война новых гелонов, – ответил он, – против старых, что уже мусагеты… Никониэль местный, как и Херберт, но дерутся на стороне друзей, что отступили сюда под натиском кочевых народов. А это грозит перерасти в войну всех против всех.

Мелизенда посмотрела на него с уважением.

– Ютланд, ты прав, хоть и мужчина! Помнишь княгиню Волоцкую?

Он поморщился.

– Еще бы.

– Вот-вот. Она так отчаянно старается помочь Херберту! А Херберт хоть и местный, но на стороне прибывших. Значит, и княгиня как бы против своего народа.

– Дура, – бросил он равнодушно.

– Все мы дуры, – согласилась она, – когда влюбляемся.

Он спросил в изумлении:

– Чего? Ты о чем? Княгиня?

Она ухитрилась, глядя на него снизу вверх, взглянуть свысока.

– А чего так отчаянно помогает этому Херберту? Похоже, он ей ближе, чем ты думаешь.

Ютланд в раздражении отмахнулся.

– Да мне все равно, что у них там в личном. Но когда часть местных сочувствует и поддерживает прибывших, то война будет уже всеобщей и по всей стране. Остановить? Как?

Он седлал Алаца, из шатра вышел Никониэль и, увидев, что Ютланд готовится подняться в седло, заспешил к нему.

– Ют, – сказал он просительно, – мы в меньшинстве!.. Но если ты с нами, мы сможем говорить с местными на равных. Силу все уважают.

Мелизенда вздохнула и посмотрела в сторону. Ютланд сердито стиснул челюсти, этот красноголовый цветок всегда против, если кто-то просит его о помощи.

– Вы не в меньшинстве, – заверил он мрачно. – Вы готовы сражаться и умирать! Вы всю жизнь в боях и сражениях, а местные привыкли к мирной и зажиточной жизни, пока вы их прикрывали там, на дальних рубежах. Это вот объясняйте им. В этих благополучных землях уже и забыли о дивах, с которыми вы сражаетесь чуть ли не каждый день!

– Ты был с нами, – ответил Никониэль, – в наших краях о тебе рассказывают с восторгом. Говорят, если бы не ты…

Мелизенда вздохнула снова, но Никониэль не заметил, а Ютланд покачал головой.

– То прошлое. А вы живете сейчас. Почему это говорю вам я, а не вы мне?

Никониэль поморщился.

– Потому что живем уже своим умом и часто делаем глупости!

Ютланд посмотрел с непониманием.

– А я?

– А ты, – сказал Никониэль сердито, – во всех случаях вспоминаешь то, что тебе сказал твой мудрый дядя Рокош! Оттого и сам кажешься шибко мудрым и ужасно старым!..

Мелизенда злорадно заулыбалась, ей тоже часто казалось, что Ютланд говорит как повидавший жизнь не просто зрелый мужчина, а вообще ничему уже не удивляющийся старик.

– Мудрость чужой не бывает, – ответил Ютланд кротко. – Да, так говорил дядя Рокош. Вы пробовали им объяснить, что вы не враги?

– Как? – ответил Никониэль с горечью. – К нам заранее относятся как к врагам! Подозревают везде и во всем. Что бы где ни случилось – виноваты мы. Тут же хватают по любому поводу и швыряют в тюрьмы!..

Из шатра вышел Верный, снял со столба перевязь с мечом и со вздохом накинул через голову, рукоять приподнялась над левым плечом, готовая в любой момент скользнуть в ладонь. Мелизенда видела, что воин прислушивается к их разговору, а когда на него оглянулись, сказал громко:

– Повод? Зачем им повод? Они и без повода хватают наших и тащат в тюрьмы!.. А я еще сдуру отдал приказ соблюдать местные законы и не чинить сопротивления властям!.. Мы слишком отличаемся от этих сонных коров!.. А здешние правила рассчитаны на это тупое и покорное стадо…

– Не торопитесь, – сказал Ютланд.

А Мелизенда поинтересовалась невиннейшим голоском:

– Дорогой Верный… а вы точно уверены, что все ваши люди, попавшие в местные тюрьмы, невиновны?

Верный поморщился.

– В абсолютной невиновности? Конечно, не уверен. Ни в чьей, даже в вашей, прекрасная гусятница. Все в чем-то да виновны! Но вина моих соратников не может быть настолько велика, чтобы гнить в сырых подвалах гнусной тюрьмы. Эти люди прошли через сражения, а затем вынесли долгий путь на древнюю родину!.. Они заслужили если не почести, то хотя бы снисхождение, если где-то и нарушили местные законы.

– Нарушили серьезно, – напомнила она. – Насколько успела услышать, им вменяют в вину драки, схватки с оружием в руках, несколько убийств, грабежи…

Он покачал головой.

– Даже когда своя армия проходит через свою же страну, солдаты воруют кур и гусей, лапают местных девок, бьют морды защищающим их парням… Это жизнь, таковы люди. Бывают даже убийства, кого-то насильничают… Задача вождя не допускать, чтобы такого было много. Люди разные, милая спутница Ютланда, кем бы ты ни была! Ты не гусятница, это понятно, но все-таки еще слишком молода, чтобы судить по-взрослому, какие бы наставники у тебя ни были…

Ютланд поднялся в седло и протянул руку Мелизенде. Она уже привычно ухватилась за его кисть, а он вздернул ее к себе, крикнул:

– Проедем к князю! Надо послушать и другую сторону.

Никониэль сказал горько:

– А нас недостаточно?

– Вы мои друзья, – ответил Ютланд, – но лучший друг – правда. Да, это дядя Рокош!

Хорт понесся в направлении распахнутых ворот, Алац сделал за ним такой стремительный рывок, что Мелизенду прижало к груди встречным ветром, словно толстой мохнатой лапой.

На улицах сразу за воротами заметили вооруженных городских стражников, все по двое-трое, а на перекрестках дежурят целые отряды. Народ взволнован, торговцы навешивают на двери добавочные слеги, укрепляют ставни, матери загоняют детей в дома, праздношатающихся почти нет, многие пугливо выглядывают из окон, но когда их замечают, тут же поспешно опускают занавески.

– Город ждет, – пропищала Мелизенда. Уютно вжавшись спиной в грудь Ютланда, она блаженствовала, но по сторонам поглядывала с тем вниманием, которое воспитывали во дворце, возможная наследница трона должна все видеть и все замечать. – Ждет неприятностей.