– Это ты для меня сделал?

– Нравится? Подожди, сейчас гирлянду включу.

– А это кто? Ой! – В кресле около елки важно сидел большой плюшевый медведь.

– Глупо, да? Почему-то мне захотелось купить тебе этого медведя. Потом еще подарки будут, а этот – просто так.

– Нет, это совсем не глупо. – Даша обняла мужа. – Это замечательно! У меня никогда такого медведя не было! Спасибо!

Весь следующий день она суетилась, наводя красоту, даже вызвала маникюршу и парикмахера, который из длинноволосой блондинки превратил ее в коротко стриженную шатенку.

– Как тебе? Нравится? – показалась она мужу.

– Непривычно, но здорово! Ну что, такую красоту надо куда-нибудь вывести. Хочешь в ресторан, в клуб? Или можем театр проведать?

– Никуда не хочу. Устала что-то. Пойду, полежу. Приходи ко мне, ладно?

Большаков постоял некоторое время, зажмурившись – сердце колотилось со страшной силой! – и пошел к Дарье. Она лежала поверх покрывала, завернувшись в любимый синий халат – на боку, положив ладони под щеку, как примерная девочка.

– Ты не подашь мне носки? Во втором ящике! А то ноги зябнут.

Леонид нашел носки, сел на кровать, погладил ее ноги, действительно холодные, потом нагнулся и стал целовать маленькие ступни и слегка отекшие щиколотки.

– Лёня! – простонала Дарья. – Ну что ты делаешь? Почему ты так со мной?

Он надел ей носки, одернул подол халата и лег рядом. Обнял и сказал, глядя прямо ей в глаза, полные слез:

– Потому что люблю тебя, Дашенька…

И очень нежно поцеловал – раз, другой, третий, повторяя: «Я люблю тебя!» Даша вдруг вскрикнула неожиданно тоненьким голоском, и Большаков развязал пояс ее халата, распахнул полы – на фоне темно-синей бархатной ткани ее тело просто ослепляло своей мраморной белизной и совершенством. Он стал лихорадочно избавляться от своей одежды – Даша ему не то помогала, не то мешала, цепляясь руками за плечи. Наконец они добрались друг до друга и кое-как приладились: ничего похожего на их обычный, довольно изобретательный секс, а просто мощное и непреодолимое притяжение двух тел.

Дарья то и дело стонала и вскрикивала – это страшно возбуждало Большакова, и он совершенно потерял контроль над собой. В конце Дарья издала такой вопль своим сильным контральто, что зазвенели хрустальные подвески люстры. Они медленно приходили в себя посреди кучи смятых простыней, подушек и покрывал. Халат оказался под головой, брюки Большакова кокетливо свисали со спинки кровати, а носки, которые он только что заботливо надевал на Дашины ноги, исчезли неведомо куда. Отдышавшись, Леонид задумчиво произнес:

– Выходит, раньше ты все время притворялась.

– Ну, не каждый раз, – смущенно ответила Даша. – Иногда и вовсе не притворялась!

– Да ладно! Почувствуйте разницу, как говорится. Я почувствовал.

– Но ты же получал свое? Не понимаю, чем ты недоволен.

– Я всем доволен, душа моя! Я еще никогда в жизни не бывал так доволен! И теперь я тебя никуда не отпущу, даже не надейся. Никаких разговоров о разводе, поняла?

– Да-а, ты и правда крутой парень. – Дарья вздохнула и положила голову ему на грудь. – Прости меня. Я больше не буду. Честное слово. Это было какое-то… наваждение. Все это. Я ничего не могла с собой поделать. Лёнечка, а если ребенок все-таки не твой? Ты примиришься? Ведь всем будет понятно, что…

– Даш, мне на всех – наплевать. Главное – мы с тобой.

– А почему ты мне раньше никогда не говорил? Что любишь?

– Я сам только недавно это понял. Когда искал тебя по всей Москве.

Он вспомнил, как обнимал ее, бьющуюся в истерике, как целовал рот с размазанной помадой и щеки в потеках туши, как терпел удары ее трясущихся рук… Как причесывал в больнице… Как наряжал для нее елку…

Дыхание перехватило, он откашлялся и сказал:

– Ты уж не пропадай больше, хорошо?

– Хорошо, – улыбнулась Дарья и поцеловала его куда пришлось. Прямо в сердце.

Ася приходила к Сергею каждый день. Повязка постепенно делалась все меньше, и Ася с ужасом смотрела на воспаленно-багровую кожу, освобожденную от бинтов – так близко к глазу! Рубцы пока скрывались под повязкой. Ася развлекала мужа, как могла, рассказывая про очередные шалости Ириски или эксцентричные выходки тетки, но главной новостью, конечно, было воссоединение Веры и Деда.

– Ну вот, хоть что-то хорошее, – заулыбался Сергей.

Сам же Алымов все время возвращался мыслями в прошлое: то вспоминал их общее с Асей детство, а то и совсем недавние события, когда они только искали пути друг к другу, живя под одной крышей. И Асю иной раз настораживали его вопросы:

– А помнишь, как мы с тобой впервые в теремке оказались? У белок?

– Холод стоял просто собачий.

– А мне казалось, мы чуть не сгорели. Я удивлялся, почему простыни не обуглились. Ты меня поразила, честно! Не ожидал…

– Да я сама не ожидала! Чтобы в первый раз – и так замечательно вышло!

– Да-а, в первый раз, – протянул Алымов, задумчиво глядя на жену. Ася напряглась:

– Ёж, вот ты сейчас о чем подумал? Что мой первый раз был не с тобой, да?

– Мысли читаешь. Это был твой муж?

– Нет.

– А кто? Я его знаю?

– Нет. Послушай, зачем тебе это?

– Да, ты права. И что на меня нашло…

– А этот теремок для нас с тобой судьбоносное местечко, да? Помнишь, как ты пытался от меня отделаться?

– И не удалось.

– Даже не пытайся.

– Ну что ты! Куда ж я от тебя денусь?..

Он усмехнулся и погладил Асю по голове. А когда она ушла, он полежал некоторое время, глядя невидящим взглядом в стену, потом прошел в туалет и встал перед зеркалом: бледная, наполовину забинтованная физиономия, обритая голова, черные тени под глазами, из-под бинтов виднеется полоска воспаленной кожи. И правое ухо – действительно торчит. Он вздохнул и размотал бинты.

На самом деле повязку сняли два дня назад, но Алымов к приходу Аси просил забинтовывать. Он оттягивал этот страшный момент, как мог. Вдруг Ася посмотрит на него с ужасом и отвращением? А вдруг дочка испугается? Алымов с отчаянием представил реакцию Деда, тетки, друзей и знакомых. «Нет, я этого не вынесу!» – думал он, разглядывая изуродованную щеку. Зажмурился и зарычал, вцепившись зубами в собственный кулак: «Господи, за что?! За что мне это?! Почему? Почему…»

А его жена, вернувшись домой из больницы, никак не могла отделаться от тревоги. Она напряженно думала, несколько раз хватала мобильник и набирала номер, потом сбрасывала звонок. Наконец решилась: