— Что, все половозрелое население Пензы уже знает про твою порнозвезду? — ехидно спросила Асель.

— Встречаешься с каким-то зэком татуированным! — высказал Валерка свое ценное мнение.

— Чшшш! — шикнула я на Асель. — Потише ты.

Вообще-то я доставала Дэрила, чтобы он не забывал прикрывать татуировки и везде ходить в своей бейсболке. Самыми опасными были мужики в спортзале, где все не закроешь и в раздевалке не спрячешься, но там он бывал в самое непопулярное время.

— Почему я должен потише? — Валера решил, что я ему. — Ты же мать! Что о твоих детях подумают люди? Что их мать черте с кем связалась? Он сиделец или рэпер? Не знаю, что хуже!

— Сплетни по городу пошли? — Асель все же убавила громкость.

Во всей красе татуировки Дэрила видел только Володя. Вряд ли Валерка стал бы нагонять такой кипеш из-за мелькнувших из-под рукавов двух-трех рисунков.

Донесли, значит, по великой мужской голубиной почте.

— Да не, какие сплетни, это только у мужиков в жопе вода не держится! — мстительно сказала я Асель, глядя при этом на Валеру. — Жаль, что он только про татуировки рассказал!

— Ты уверена, что не больше? — забеспокоилась та.

Я была уверена. Если б на работе узнали, кто такой Дэрил, они бы встретили меня красочной стенгазетой «Лилькин хахаль и сотня его баб». С полноцветными иллюстрациями, наскриненными из его фильмографии.

— Понятия не имела до сих пор, что мой бывший муж общается с моим бывшим любовником! — все еще глядя в глаза Валерке, отчеканила я.

— Вовка просто забеспокоился… — тот смутился и замялся. Даже отступил на пару шагов. — Надо же быть в курсе, с кем дети общаются…

— И что, ты об этом хотел поговорить? — устала спросила я.

— О чем, о чем? — волновалась в наушниках Асель. Она слышала только меня и самые громкие выпады моего бывшего и, разумеется, умирала от любопытства.

— О моем моральном облике.

— Слушай, я тоже, кстати, хотела…

— Господи, Асель, ты-то меня не добивай! — закатила я глаза.

— Мне звонила Даша, и я решил вмешаться, — продолжил атаку Валера.

Перебивая его, в уши затараторила подруга:

— Я делаю тренинг для своих лучших учениц. Называться будет, не поверигь: «Сорок — лучшие двадцать»! О том, как правильно грешить — чтобы все, как в юности, но на этот раз гораздо лучше понимая, что делаешь. Тебя хотела взять, как пример!

Я даже рассмеялась:

— Ну ты что, в двадцать я думала, что некоторые вещи делают только проститутки. И за очень большие деньги!

— Так ты согласна? — снова Асель.

— Лиль, мы можем назначить время поговорить о наших детях, в конце концов! — одновременно с ней продолжал ныть Володька. — Нормально, без твоих подружек на линии? Давай завтра? Или я зайду, познакомлюсь с преемником…

— Нет! — быстро сказала я. — Не надо!

Один такой уже зашел, теперь небось хорошего психиатра ищет.

— Ты против? — расстроилась Асель. — А если я поделюсь деньгами? Только тогда с тебя много грязных подробностей.

— Я не тебе, я Валере. Хорошо, давай сейчас. А грязные подробности потом, — сказала я, окончательно запутавшись, с кем разговариваю.

— А между прочим, тень твоего поведения ложится и на меня! — заявил Валера достаточно громко, чтобы услышала Асель.

— Кто там на него ложится? — заинтересовалась она.

— Еще Тень какая-то. Танька, что ли?

— Боже, у вас там большая шведская семья!

— Лиль… — Валера подтолкнул меня к скамейке. — Я серьезно.

— Ладно… — вздохнула я. — Асель, давай потом.

— Еще через две недели?

— Где-то так… — и отзвук печали мазнул меня прохладным хвостом по щеке.

Половина срока уже прошла.

Я выдохнула и села на скамейку. Валера как-то сразу успокоился, словно это и была его цель — усадить меня под клен и заставить любоваться сумерками города. Я потянула наушники, поморщившись, когда они выскользнули из ушей.

Валерка пока собирался с мыслями, задумчиво глядя в никуда. Я положила телефон на колени экраном вверх, чтобы сразу заметить пришедшее сообщение и следить за временем и терпеливо ждала, когда он будет готов.

Он был прав, я была ему должна ему этот разговор, и дело действительно касалось детей. Впрочем, не только их. Все же после двадцати лет брака люди становятся немножко родственниками и никогда уже до конца не бывают чужими.

Бывший муж щурился на зажигающиеся фонари, а я смотрела на него немножко со стороны. В первый раз, наверное, за очень много лет.

Глаза у него были темно-ореховые. Я еще помнила, как на солнце в них играют золотые искры. И помнила, как он смотрел на меня когда-то — с восхищением.

А я на него — с замиранием сердца.

Но дети, быт, привычка…

Искры погасли, сердце успокоилось.

Наверное, будь у меня в браке побольше свободного времени — и я бы тоже не устояла перед кем-нибудь новеньким и ярким. Коллегой, приятелем.

Почему нет?

Теперь-то можно сделать выводы, что я по сути та еще шалава. Вон как раскрылась при правильном уходе! Вдруг кто-нибудь нашел бы ко мне ключик — и уже я стала бы изменщицей?

Тем более, что секса у нас с Валеркой практически не было под конец.

Он, кстати, так и не сказал, сколько это все длилось до развода. Можно было выяснить у знакомых, но я не стала.

Какая разница?

Не хочу точно знать, сколько лет были ложью.

Сколько счастливых дней были отравлены его предательством.

— Что там Дашка тебе сказала? — поторопила я разговор.

Валерка перевел взгляд на меня.

Как будто сразу три лица накладывались на него — одно на другое.

Омерзительное обрюзгшее лицо изменщика и предателя.

Резкие, чистые черты парня, в которого я юной девчонкой влюбилась до одури.

И усталый взгляд мужчины, который объективно был все еще хорош в свои годы.

Не лучше Дэрила, нет.

Но на нашем безрыбье, если смотреть непредвзято, Валера уделывал всех моих знакомых того же возраста и даже младше.

Вот он, наверное, смеялся, когда я Володю себе завела…

— Дашка сказала, что ты счастлива.

— Это тебя так переполошило? — я подняла брови.

— В сочетании с тем, что до меня дошли слухи о голых мужиках в нашем доме…

— В моем. Квартира принадлежит моей маме, хочу напомнить.