Де Бреку никогда не задавался вопросом, служит ли кардиналу еще кто-то из Иных, кроме него самого. Ле Масль, Шерпантье, Делорм, Рошфор, отец Жозеф и еще несколько человек входили в самое ближайшее окружение первого министра, но все они были обычными людьми, и свою связь с ними Ришелье никогда от барона не скрывал. Но что, если кардинал нанял кого-нибудь еще? Что, если есть еще один агент, настолько тайный, что о нем могут не догадываться даже караульные дозорные, даже коннетабли?

Чем больше де Бреку размышлял об этом, тем более подозрительными казались ему следы магии в кабинете и в библиотеке Ришелье в особняке на Королевской площади. Следы были либо очень старые, либо хорошо затертые, и у вампира не возникало сомнений – они появились еще до того, как Ришелье приобрел это здание. Но теперь… Он вспомнил, как однажды, покидая особняк в облике нетопыря, он почуял за спиной открывшийся портал – тогда он решил, что Высший маг пожаловал в гости к куртизанке Марион Делорм, чье жилище было неподалеку. Однако сейчас барон уже не был в этом так уверен. Если кардиналу помогал еще один Иной – это многое меняло.

Вторым виновником мог быть некий маг, которому выгодно ослабление французского престола. Может быть, личной выгоды он и не имел, а выполнял распоряжение своего нанимателя. Гизы и Конде оставались претендентами на престол, они не замедлят вступить в драку за корону, если вдруг случится так, что Людовик и Гастон внезапно умрут, и умрут бездетными. Но такая вероятность существовала всегда и могла не иметь ни малейшего отношения к интриге, в которую оказался втянут барон. К слову, королева-мать также могла приложить здесь свою руку – уж если она не побоялась избавиться от мужа, то и сына могла не пожалеть, а ее благосклонность к Лепорелло могла распространиться и на другого, куда более сильного и опасного Иного. Да и призрак Екатерины Медичи до сих пор являлся многим – жуткие ритуалы и хитрые яды ее личного парфюмера Рене свели в могилу многих близких, но неугодных ей людей.

Третьим виновником, а точнее, подозреваемой теперь становилась Анна Австрийская. Если она согласилась последовать примеру «толстой банкирши» и, например, постепенно травила своего супруга, то болезнь Людовика – прямое следствие воздействия медленного яда. Но зачем ей это?! Однажды, не зная, что вампир все еще в комнате, Ришелье сказал отцу Жозефу: «Королева-регентша – это Испания в Париже». Но чтобы Анне стать регентшей – ей нужно для начала родить!

Говорят, у вампиров – железная логика, ледяное спокойствие и холодный расчет. Но в такие моменты де Бреку готов был побиться об заклад, что это ложь. Он не находил себе места, пытаясь разгадать загадку, распутать клубок тайн и убеждая себя, что поступает правильно. Казалось бы – что ему за дело?! Он верно служит Арману дю Плесси, герцогу де Ришелье, он четко выполняет поручения, ему исправно выплачивается жалованье – так чего еще желать? Какая разница, кто кого убьет и кто после этого займет престол? Куда важнее, чтобы у внучатого племянника барона при этом оставалась возможность творить Эпоху, творить Историю.

Впрочем, этот-то факт и смущал вампира подспудно. Кто бы ни сел на трон, кто бы ни прибрал к рукам власть – де Гиз, Анна, Гастон Анжуйский или Мария Медичи, – в первую очередь они поспешат избавиться от первого министра короля Людовика XIII. Слишком уж он заметная фигура, слишком значительно его нынешнее влияние. А значит, нужно распутывать клубок. И как же сложно это проделать, когда ты сам не можешь быть откровенным и не надеешься, что откровенными будут с тобой!

Вчерашний процесс наставлений в кабинете Ришелье был прерван докладом Шерпантье о прибытии конюшего его высокопреосвященства виконта де Рошфора с важным и срочным сообщением.

Бедный виконт со времен стычки в Сент-Антуанском предместье сторонился де Бреку и его отряда. Не бросался наутек при виде вампиров и оборотней, которых еще месяц назад считал своими друзьями, но и не спешил заговорить. Был вежлив, всегда сдержанно приветствовал, однако не то что о службе – даже о погоде беседу не поддерживал. Барон его прекрасно понимал: молодой конюший против своей воли оказался причастным к тайне, которую Иные свято хранили от людей, и хранили неспроста. Времена, когда ламии и колдуны попробовали не скрываться, давно прошли, и закончились они кострами Святой инквизиции – человеческой инквизиции, разумеется. Хотя и от Иной Инквизиции особо распоясавшимся досталось. Шарль-Сезар, пусть он и не был чрезмерно набожным, воспитывался в строгой вере (по слухам, родного отца, без излишней привязанности относившегося к сыну в детстве, мальчику в какой-то степени заменил один местный кюре), стало быть, Рошфор никоим образом не должен был якшаться с нечистой силой, к каковой он, безусловно, относил теперь тех, кто на его глазах менял свой облик, превращаясь в чудовищ. Ему требовался не один месяц, а может, и не один год, чтобы свыкнуться с тем, насколько близко в его жизни находится потустороннее. Как и предполагал де Бреку, опорой для молчания и непротивления стал непогрешимый авторитет его высокопреосвященства. Вероятно, юный Рошфор решил, что кардинал настолько силен, что сумел заставить служить себе даже приспешников Дьявола.

В этот раз виконт также не выказал радости, увидев барона в кабинете Ришелье. Тем не менее он учтиво поклонился и, повинуясь знаку своего благодетеля, торопливо проговорил:

– Они виделись.

– Кто?!

– Он и она.

– Королева и герцог? – воскликнул Ришелье. – Где же?

– В Лувре.

– Кто вам сказал?

– Фрейлина ее величества госпожа де Ланнуа, которая всецело предана вашему высокопреосвященству. Это моя вина, монсеньор! Я должен был предвидеть, что Бэкингем окажется способным на откровенное безрассудство! Но будьте уверены: я приложу все силы, чтобы отыграться!

– Не нужно, мой мальчик, не нужно, – расплылся в улыбке Ришелье. – Все идет хорошо. Не спускайте глаз с герцога, но не препятствуйте его перемещениям. Госпожа де Ланнуа сообщила вам, где именно произошла встреча и сколько времени она длилась?

– Да, монсеньор. В половине первого ночи, когда королева готовилась ко сну в своей спальне, а несколько придворных дам помогали ей с вечерним туалетом, ее величеству внезапно передали платок, посланный кастеляншей.

– Так-так! Прекрасно! Дальше?

– Королева разволновалась и как будто бы побледнела от испуга. Изменившимся голосом она произнесла: «Подождите меня десять минут, я скоро вернусь», затем вышла в комнатку, примыкающую к спальне.

– В эту комнатку, если не ошибаюсь, с другой стороны также ведет дверь из комнаты кастелянши?

– Все верно, монсеньор.

– Бэкингем подкупает прислугу, – сделал вывод Ришелье. – Замечательно! Долго ли отсутствовала королева?

– Ее величество вернулись даже меньше, чем через десять минут.

– Ага! Значит, герцог пока не добился желаемого результата, и из спальни королева выходила лишь для того, чтобы поскорее отправить его восвояси, пока никто, кроме кастелянши, не обнаружил его присутствия в столь опасной близости от ее алькова. Видите, Бреку? Действует! – Эти слова кардинал произнес с таким торжеством, словно он лично составлял приворотное зелье, одурманившее герцога. – Ступайте, Рошфор, и не забывайте следить за Бэкингемом. Я знаю, что вы не спите третью ночь кряду. Завтра вечером герцог покинет Париж вместе с остальными послами и уже перестанет быть вашей заботой, но пока – потерпите. Ему удалось один раз улизнуть от слежки, значит, он попытается сделать это снова. Всего одна ночь, Рошфор! Вы слышите?