— Мы успеваем, мой господин, — жрец-надсмотрщик, весь перемазанный пороховой пылью, поклонился, блестя глазами. — Но нам бы ещё четырёх человечков… Двое заболели, харкают чёрным…

— Хорошо, Курами, — Киллиан взял в руку горсть порошка, подул, растёр меж пальцев. — Будут тебе четверо. Завтра.

В мастерской, расположенной уже в самом Храме, всё было тихо и чинно. Храмовые рабыни старательно зашивали холщовые мешочки, туго набитые огненным зельем, пара здоровенных рыхлых евнухов, чем-то похожих на бегемотов, пыхтя, тащила корзину с готовым продуктом на склад.

— Всё хорошо, мой господин, — чинно поклонился сухонький седой жрец, начальник над швеями.

— Я рад, Аруба, — без улыбки ответил юноша.

Выйдя из цеха, молодой жрец посмотрел на тень Пирамиды Солнца. Пора и передохнуть, скоро полдень…

Киллиан шагал по садовой дорожке, выложенной крупными плитками разноцветного камня, сжав зубы. Пока занят делом, это ещё ничего, и ноющая боль утраты отступает… немного. А вот дома, если бы не Апи… тоска…

В покоях, отведённых Верховному жрецу, было прохладно. Молодой человек скинул сандалии, ступая на гладкий, чисто вымытый пол.

— Апи!

— Не надо кричать, господин Киллиан, — в кресле, нагло развалясь, сидел Урбе, казначей при Храме. — Апи нет.

Двое могучих рыжих горцев, больше похожих на огров, чем на людей, осклабились, стоя по сторонам двери. На необъятных бычьих шеях красовались медные ошейники, с чеканными рунами, означавшими, что данные рабы есть собственность Храма.

— То есть? — опешил юноша. — Что ты тут делаешь и что всё это значит?

— А то и значит, что отныне ты не проживаешь здесь, — ухмыльнулся казначей. — Это покои Верховного жреца Гиамуры. Ты, как я понимаю, им не являешься. Собственно, за этим я и пришёл, чтобы сообщить… Тебе отвели комнату на втором ярусе Пирамиды, поближе к твоему огненному порошку. Так будет удобнее всем нам. Вот эти ребята помогут тебе собрать и донести личные вещи.

"Ребята" вновь осклабились, всем своим видом подтверждая — а как же, помогут, вот прямо сейчас и помогут.

— Ну хорошо, — на лице Киллиана обозначилась ледяная улыбка, хотя внутри всё кипело. Ведь выбрал время, сволочь… — Ты посиди тут, Урбе. Я скоро вернусь. Вы тоже постойте, где стоите, ребята. Парни вы крепкие, на рудниках такие в самый раз.

Верзилы, перестав ухмыляться, переглянулись.

— Нет, нет, даже и не думайте, — улыбка молодого человека теперь источала не просто ледяной холод, а настоящий горный мороз. — Могущественнейший очень огорчится, узнав о несчастном случае, случившемся со мной. И не видать вам тогда рудников, как счастья. Вас будут пытать долго и нудно, добиваясь полной правды — как именно умер служитель Храма Киллиан, столь нужный сейчас нашему Повелителю. А когда вы расскажете всё, даже то, что успели запомнить, вылезая из утробы собственных матушек, вас будут пытать уже всерьёз. Поскольку правды, как известно, много не бывает.

По мере произнесения краткой речи рыжие парни на глазах увядали, и на лицах их проступило даже некое подобие мысли. Перспектива, изложенная этим молокососом, прямо скажем, не воодушевляла.

— Где Апи? — резко, не давая опомниться, спросил он одного из верзил Киллиан, беря за ошейник.

— Так… это… в мертвецкой… — окончательно растерялся верзила.

— Что?!

— Ну уж здесь-то ты точно не прав, Киллиан, — зло заговорил казначей. — Пока был жив Валхал, мы все были обязаны подчиняться и терпеть неслыханное оскорбление, нанесённое Храму. Но сейчас… Короче, я приказал удавить эту нечисть, и скажи спасибо, что её похоронят, а не вышвырнут на скотомогильник! Можешь жаловаться!

В глазах Киллиана плыли разноцветные круги, сквозь которую проступала злорадная рожа Урбе.

…

Четыре смоляных факела, воткнутые в бронзовые держатели в виде человеческих рук, озаряли тесное помещение багровым мятущимся светом, и золото в этом освещении казалось пропитанным кровью.

Самур огляделся. Да, ничто так е впечатляет, как вид несметных сокровищ, собранных воедино и втиснутых в узкое помещение. Со всех сторон были устроены полки, заваленные золотом и серебром. Тяжёлые брусочки, обычные для северян-горцев, квадратные пластины с клеймом далёкой страны Хаара-Па и небольшие аккуратные пирамидки с родины остроухих, невесть как оказавшиеся здесь через десятые руки. Но больше всего было гладких золотых колец — обычной монеты, имеющей хождение повсюду, от Сидоммы до Гиамуры…

Хранитель государственной казны, седой старик с козлиной бородой и сморщенным, пегим от пигментных пятен лицом, поднял с полки связку колец, нанизанных на медную проволоку.

— В каждой связке тысяча колец, всё посчитано.

— Кладите в мешки! — распорядился Самур, мимолётно отметив: старый хрыч не назвал его "мой господин". Что ж, Хранитель казны Архона, вероятно, тоже считает его головорезом и узурпатором… Его проблемы. Простим покойнику этот грех.

Люди в чёрном, закутанные до глаз, принялись загружать в кожаные заплечные мешки золотые связки. Пластины и брусочки укладывались в плетёные короба, также снабжённые лямками для удобства переноски. Сверху легли пирамидки, благо было их совсем немного.

— А это что?

Самур вертел в руках вазу, исполненную с небывалым, нечеловеческим совершенством. И золото здесь было не обычное, а разных оттенков — жёлтое, червонное, голубоватое и зеленоватое… Казалось, что изображённый на вазе пейзаж — лес, ручей и две остроухие нимфы, купающиеся в том ручье — совершенно живые, и даже объёмные. Как будто неведомый мир отделяет от здешней комнаты тонкая золотая плёнка…

— Это изделие Бессмертных. Дар Арху Третьему от его друзей, — Хранитель казны поджал губы. — В те далёкие времена остроухие ещё не чурались людей… мой господин, — смог всё же выдавить требуемое старик.

Самур вздохнул, прикидывая в руке вес изделия. Жаль, очень жаль… Хорошая была ваза.

— Давай, — кивнул узурпатор одному из своих людей.

Телохранитель в чёрном, помахивая медной кувалдой, поставил изделие Бессмертных на пол, примерился…

— Что вы делаете?! — завопил Хранитель, осознав наконец, что сейчас произойдёт. — Это… это…

— Это всего лишь кусок золота, старый козёл, — в лицо Хранителю усмехнулся Самур. — Бей!

Пара мощных ударов, и дивная ваза превратилась в мятую пластину.

— Бандит! — руки старого Хранителя тряслись. — Головорез и узурпатор!

— А ты всего лишь кусок старого засохшего дерьма, — тем же насмешливым тоном продолжил Самур Первый. — Дронго! Он нам больше не нужен.

Один из «чёрных» шагнул к старику, захватил его голову в локтевой захват и резко рванул. Хруст позвонков, и сухое тело мешком валится на пол.

— В угол его! — распорядился узурпатор, беря с полки следующее изделие — далеко не столь тонкое в художественном плане, зато значительно более массивное. Сценка, изображённая на посудине — цепочка голых связанных пленников, бредущих под охраной копейщиков — выдавала изделие сидоммских мастеров. Любимая тема, так скажем…