– Тебе понравится то, что ты увидишь, когда вернешься!

Котов услышал, как с кровати потянули одеяло.

– Верю! – крикнул он.

Горячую воду и правда дали. Котов сбросил мятую рубашку и увидел на плече смазанное бурое пятно. Как по засохшей крови проехался – мелькнуло в голове.

А сам Котов только что мелькнул в зеркале. Боковым зрением себя заметил, и теперь, глядя на испачканный рукав, вспомнил – он не узнал этого человека.

Котов резко обернулся к зеркалу. Увидел странно расслабленное бессмысленное лицо. Тряхнул головой. Крепко зажмурился, открыл глаза и лишь тогда отражение признал. «Некто Котов. Шальной. Будто с перепоя. Ну, так и пил же я! Нет… Тут другое».

До него вдруг дошло, что весь отрезок времени с момента, когда Лена шагнула к нему из темноты, он прожил, словно завороженный. Котов всегда о чем-то думал. Постоянно. Ни на секунду не расслаблял голову. Иногда с женщиной в постели обнаруживал, что решает какую-то задачку, всплывшую по работе, или просто вспоминает прожитый день. А тут… Лена принесла с собой множество загадок, и ни над одной из них Котов даже не пробовал задуматься. Лишь в подъезде случился мгновенный прорыв сознания, но мгновенно же и потух.

Она что-то делала с ним. И еще что-то хотела сделать.

Ага, трахнуть.

Стало очень неуютно. Мысль о том, что над его разумом учинили противоестественное насилие, отрезвила Котова и напугала. Он уже совершенно не хотел с Леной спать и вообще предпочел бы ее внимательно разглядеть при свете дня. Котов умел закрываться от «цыганского гипноза», знал кое-что про НЛП и был уверен – на него воздействовали иначе.

Люди так не делают. Не умеют.

«Ой, мама… Спокойно. Без спешки и паники».

Котов поднес рубашку к носу, понюхал, лизнул. Возможно, кровь. Откуда? Кажется, в прихожей он плечом задел ее куртку. Ее куртку…

Он вышел, сдернул с вешалки куртку и свой пиджак.

– М-м-м? – донеслось из комнаты.

– Одну фигню забыл, – небрежно бросил Котов. – Дали воду, праздник-то какой… Я сейчас, милая.

Куртка пахла кровью. И из комнаты тоже ею чуть-чуть тянуло. Хотя, возможно, это была уже обонятельная галлюцинация. На нервной почве.

Точно, кровь. Один рукав пиджака испачкан – это когда он Лену обнимал. А у куртки плечо заляпано. Довольно свежая, едва схватилась. Та-ак, вот тут она наспех застирала. Наверное, прямо у уличной колонки. А тут не заметила. Много было крови. Очень.

Котов опять глянул на себя в зеркало и нервно кивнул отражению. Испуганный, обескураженный, злой Котов его сейчас устраивал.

Все лучше, чем зомбированный.

Потому что зомбируют только покойников.

Главное – не вникать в подробности. Не анализировать глубоко. Самые крупные детали сложить, чтобы вырисовалась общая картина. А мелочи потом. В мелочах самый ужас-то и есть. А ужасаться нельзя. После можно будет, сейчас – ни в коем случае. Это как на воде: ну, далековато заплыл, бывает, нужно плыть обратно. А если станешь прикидывать, хватит ли сил добраться до берега, – точно задергаешься, начнешь паниковать, и тебе конец.

«Господи, за что мне это испытание, за что?!»

Нормальный мент, увидев кровь на одежде любимой, первым делом бросился бы заметать следы. Выручать человека. Но Котов, видимо, окончательно сбрендил. Глядел на свое отражение и думал: единственный человек, которого сейчас надо выручать, – он сам.

Две фразы крутились в голове. «Приготовься к тому, что ночью в полнолуние может произойти нечто странное. Возможно, тебе придется защищаться». И еще: «Ведь это случилось в полнолуние?»

«Я вернулась за тобой», – сказала Лена.

– Не-ет… – прошептал Котов. – Не-ет…

Куртку и пиджак он небрежно бросил на пол.

Под ванной лежал топор. Нормальный среднеразмерный топор, хочешь – дрова руби, хочешь – за женой по дому бегай. Соседка попросила у мужа конфисковать временно. Муж топор отдал легко, со словами: «Это ты, Женька, хорошо придумал, зарублю ведь блядину – и что, из-за нее, сучары бацилльной, снова зону топтать?!» – и табуреткой супругу, табуреткой…

Котов достал топор, взвесил в руке, еще раз посмотрел в зеркало и отражению сказал:

– Мы сначала поговорим, ты понял? Первичный допрос. А там по обстановке.

Закрыл краны и пошел допрашивать.

Из комнаты совершенно точно подпахивало кровью. Едва-едва, но это была именно кровь, уж он-то сего добра нанюхался на службе достаточно. Видимо, когда Лена гипнотизировала Котова, запах до него доходил искаженным и превращался в тот самый тяжелый, сладкий и волнующий аромат. В голове уже превращался.

«Не глядеть, – приказал себе Котов. – Сначала включить свет, и тогда попробовать осторожно, краешком глаза».

Глядеть так и подмывало. Котов представил себе, как она лежит там, в постели, и ждет его… Уфф. И ведь никогда уже такого не увидишь. А стоит вообразить эту картину во всех подробностях – сразу возникает подозрение, что потом нормальной бабы не захочется, покажется вяло и пресно.

Жуть какая-то. Приблизился на пару метров и уже попал под влияние. Котов встряхнул головой. Нет, они будут разговаривать. Сначала Лена объяснит, что с ней творится и что она вытворяет с ним. А там видно будет.

Но вот интересно, каково же это на самом деле, если достаточно лишь подумать – и то все внутри переворачивается?

– Не судьба! – сказал Котов, тяжело вздохнул и хлопнул ладонью по выключателю.

Грэй не смог защитить хозяина. Пес учуял опасность, надвигающуюся из темноты, развернулся врагу навстречу, зарычал, быстро оглянулся за разрешением атаковать и не понял, что происходит, – его хозяин медленно оседал на землю. Тогда Грэй бросился вперед, но напоролся на очень сильный и точный удар. Очнулся он в одиночестве. Пса мутило, при попытке встать он шатался и падал. Уже занимался рассвет.

Грэй попробовал взять след нападавшего, но потерял его через сотню шагов. Вернулся домой, надеясь увидеть хозяина там, однако тот в квартиру не приходил. Утром Грэя обнаружили соседи и почему-то очень испугались. Они кричали, махали руками, а потом один из них накинулся на пса, размахивая тяжелой железной палкой. Для Грэя не составило бы труда обезоружить человека, но пес настолько ужаснулся творящейся вокруг несправедливости, что утратил самообладание и трусливо бежал.

Со двора его прогнали, закидав пустыми бутылками.

Грэю повезло, если можно назвать везением то, что он выжил, оставшись без хозяина и крыши над головой. В городе, где с утра до ночи все говорят про бешеных собак, громадная овчарка с разбитой мордой, одурело носящаяся по улицам, – обречена. Но Грэй проскочил жилые кварталы и скрылся в парковой зоне. Он пришел туда, где все случилось. Покрутился на месте, потом лег и тоскливо завыл.