Пес чувствовал: тварь и жертвы связаны, будто нитью, каким-то мощным сигналом. И нелюдь тянет двоих в темноту, выбирая нить. Тянет сильно, непреодолимо для людей. Это была самая опасная тварь из встретившихся Грэю, не считая той, что забрала его хозяина. Грэй засомневался, сумеет ли взять ее коротко и быстро. А люди… Непонятно, чью сторону они примут, если очнутся.

Грэй поступил по-овчарочьи: влетел в тупичок и набросился с лаем на тех двоих, отгоняя от твари. Буквально вышвырнул обратно на улицу. Люди опомнились и побежали. А Грэй развернулся к врагу клыками. Теперь ничто не мешало честной драке.

Тварь попыталась завладеть его волей, как поступала до этого с людьми. То есть Грэй так расценил внезапный холодок в груди и жжение между глаз. Рыча и скалясь, он медленно пошел на тварь, давая ей время испугаться. Обычная собачья тактика, с непременной демонстрацией угрозы перед нападением, действовала на тварей прекрасно – это Грэй уже знал. Главное, не тянуть. Та парочка, которая напала на Грэя в прошлый раз, успела собраться с духом, потому что пес дал ей несколько лишних секунд. Сейчас ничего подобного не будет.

Тварь встала в полный рост – до этого она сидела на корточках – и оказалась высокой, широкоплечей, сильной. Грэй рванул вперед.

В конце тупичка был забор выше человеческого роста. Нелюдь вспорхнула на него словно птица, вроде тех, за которыми пес безуспешно гонялся в парке. Но у птиц не было длинных ног. Грэй цапнул врага за голень и сдернул наземь.

Эта пакость оказалась неимоверно живуча. Грэй распорол ей внутреннюю сторону бедра от колена до паха, вырвал кусок мяса из брюшины, освежевал предплечье и изуродовал лицо. Но она умудрилась схватить пса за глотку, подмяла под себя и теперь давила, давила, давила… А ей на подмогу спешила с улицы вторая. Какая-то не такая, но все равно нелюдь. Мысленно Грэй заскулил от предсмертной тоски – голос подать он просто не мог – и на прощанье засветил твари лапой в глаз.

Похоже, ей это было все равно.

Ее гораздо больше волновала другая нелюдь.

Которая, подбежав, не стала останавливаться, а нанесла сильнейший удар ногой прямо твари в поганую морду.

Грэй кувырнулся, вскочил – лапы предательски разъезжались – и помотал головой. Вторая нелюдь не промахнулась, она знала, чего хотела. Вытащив из-за пазухи какую-то железку, она теперь яростно колотила ею противника, а тот беспомощно отступал, не пытаясь контратаковать.

Грэй подышал несколько секунд полной грудью, потом изловчился, просунулся вперед, схватил тварь за щиколотку и повалил.

Непрошеный спаситель встретил подмогу одобрительным возгласом, совсем человечьим. Взмахнул своей железкой и так дал распластанной твари по лбу, что у той руки-ноги взлетели на полметра вверх. Потом упали и больше не шевелились.

Они стояли, отдуваясь, – Грэй и его странный компаньон – и смотрели на бездыханную нелюдь. Потом медленно обернулись друг к другу.

– Успе-ел… – выдохнул спаситель. – Успел. Здорово, мужик!

Грэй поднял верхнюю губу. Раньше нелюди не заговаривали с ним. Даже когда он убивал их, они не кричали по-людски – только рычали и хрипели. Может, они были вообще безголосые. А этот…

– Ну, пойдем.

Спаситель отважно повернулся к Грэю спиной и направился из тупичка вон. На ходу он достал какую-то тряпку и принялся обтирать ею свое оружие.

Грэй прикидывал, не задавить ли и этого на всякий случай.

– Да пойдем же! Пойдем домой. Обедать! А?

Нет, это определенно был не враг. Но и не человек. Нечто среднее между человеком и тварью. Странное. Доброе. И оно не боялось Грэя ни капельки. Уважало его силу, да, но видело в Грэе не опасного зверя, а… Товарища?

– Плюнь на этого вожака! Ты его так уделал, он уже не встанет. Сам подохнет днем. Пойдем лучше поедим. Вкусного мяса!

Грэй тихо заскулил. Его раздирали противоречия. Он совершенно не хотел убивать загадочное существо. И отпустить не мог. Пес оглянулся на поверженную тварь. В той еще теплилась жизнь, но тут пришло знание, что добивать ее необязательно – до рассвета пусть валяется, а потом сама умрет.

Это знание Грэй каким-то образом позаимствовал у удивительного получеловека.

Тот уходил, небрежно помахивая железкой.

Припадая на все четыре лапы, стеная и кряхтя, Грэй заковылял следом…

* * *

– Ужас и моральный террор, – буркнул Лузгин, разглядывая исполосованную шрамами морду Грэя. – А глаза добрые-добрые…

– Он жутко умный, – сказал Долинский. – Жутко, понимаешь? Все прошлое лето ходил по городу и убивал вампиров. В самый разгар кампании по борьбе с собачьим бешенством. Однажды задавил упыря прямо под окнами пятиэтажки. Куча свидетелей, визг, обмороки, ай-ай-ай, человека загрызли… Генерал меня чуть не со слезами умолял – поймай эту собаку Баскервилей! Я ему говорю: да вы радуйтесь, какая чудная псина завелась, грызет не честных граждан, а кровососов – побольше бы нам таких бешеных! Вам же работы меньше, двух зайцев убьете, она и вампиров лопает, и подозрения от них отводит… Мне-то грешным делом хотелось, чтобы пес извел еще с десяток гадов. Это была бы просто красота. Только его самого чуть не убили, напоролся Грэюшка на вожака, а с вожаком в одиночку справиться, знаешь ли… Трудно. Помнишь, лапа, как мы ту сволочь отметелили? Ага, помнишь!

Грэй и вправду чуть не кивнул.

– Все помнит! – гордо сообщил Долинский. – Умница. Ой, я испугался тогда. Повезло, монтировку прихватил, будто знал, что пригодится. И слава богу, тот вожак молодой был. Едва оформился, силу осознал свою и пробовал набрать стаю. А я его пас ночами, чтобы потом ментов навести на дневную лежку. Им-то в полнолуние с вожаком связываться опасно – заморочит и убьет. Да и вообще они по вампирам сыскари, между нами говоря, посредственные. Ты не проболтайся, а то обидятся… Значит, вожак сразу двоих подманивает, а тут является Грэй и прямо из-под носа обоих кандидатов уводит! Героический пес. Ты не смотри, что он лапушка, у меня от него пара меток тоже есть, долго мы общий язык искали, ох, долго. Пока я останки его прежнего хозяина, которого вампир убил, не нашел случайно. Вот тогда страдания кончились, тогда Грэюшка погоревал-погоревал и стал мой…

Лузгин слушал, кивал и составлял в уме список вопросов. Ему не хотелось перебивать Долинского – вдруг тот прервет монолог и закроется. Кажется, этот сильный и одинокий человек очень, очень, очень давно никому не изливал душу.

Они сидели у Долинского на веранде и попивали чаек. Погода наконец-то разгулялась, пригрело, облака разошлись, и сейчас, когда день клонился к закату, вокруг стояла редкостная благодать. В пригороде было очень тихо. Здесь теперь жила аристократия: милицейские чины, остепенившиеся мафиози и состоятельные друзья-партнеры тех и других – как Долинский.

Люди, осведомленные об истинном положении дел и потому не слишком опасавшиеся ночного визита кровососов. До недавнего времени – не слишком.