Ипполита изучила агрегат для приготовления пищи.

– Вы знаете, как эта печь устроена?

– В подсобке стоит большой круглый бак с кучей трубок, идущих туда-сюда. В инструкции он значится как «сосуд с изначальной материей», а еще сказано, что его никогда и ни в коем случае нельзя открывать. Думается мне, эта «изначальная материя» не что иное, как прах земной, из которого Господь вылепил Адама и потом вдохнул в него жизнь. – Она оторвала еще кусок манны. – Ну и пускай прах, зато вкусно.

– А кто такая Мэри?

– Мы вместе служили в доме Уинтропов. Нас было шестеро: Джеймс Сторм – личный водитель господина Уинтропа, Гордон Ли – повар, мистер Слейд – разнорабочий, и три горничные: Мэри, Перл и я.

Перл сбежала с сыном господина Уинтропа. Он знал, что сын к ней ходит, но значения не придавал. А вот когда всплыло, что они сбежали и хотят сочетаться законным браком, – тут он разбушевался. Собрал всех нас и начал выпытывать, куда они делись. Обещал не наказывать Перл, но мы-то знали, что это неправда, поэтому молчали в тряпочку. Не выдержав, господин Уинтроп вызвал нескольких людей из своей ложи, нас связали, распихали по машинам и вывезли за город.

Я думала, нас отвезут в лес и будут пытать. Так, например, умер мой брат Рой в Кентукки. Однако у господина Уинтропа был другой план. Он привез нас на вершину холма, завел в тот бункер – перевалочный пункт или чем он там служит – и открыл портал в этот мир. А потом повел нас туда. – Она указала на обсерваторию за окном. – Поставил перед телескопом и сказал:

– Видите вот то пятнышко на краю бесконечности? Это Млечный Путь. Где-то там – Земля, на которой остались все, кого вы знаете и любите. Она так далеко, что звезды погаснут, прежде чем вы пройдете хотя бы мизерную долю этого расстояния. Так далеко, что сам Господь умрет от старости, прежде чем вы дойдете.

Как легко догадаться, мы уже достаточно испугались и были готовы на все. Мистер Слейд, в частности, очень хотел заложить Перл и Уинтропа-младшего, хоть и не знал ничего. Однако хозяин наложил на нас какое-то заклятие, которое сковывало нас страхом. Как бы мистер Слейд ни хотел говорить, он не мог. И никто не мог. Только с позволения господина Уинтропа.

– Вы уже раскаялись, я вижу, и готовы все рассказать. Хотя кто-то из вас по-прежнему хочет меня запутать. Вы отняли у меня немало времени, так что в назидание я оставлю вас здесь на несколько дней. Для начала. Подумайте над своим поведением.

Странное заявление. Если он так спешит, к чему такие сложности? Ведь гораздо проще было бы и вправду начать нас пытать. Впрочем, думаю, эта планета – его повод покрасоваться. Как с дорогой машиной: зачем владеть ею, если не перед кем хвастаться?

Так мы и попали сюда. Думать над своим поведением. Вот только из Чикаго господин Уинтроп так и не вернулся. И никого за нами не прислал.

– А когда это произошло? – спросила Ипполита.

– В тысяча девятьсот тридцать пятом, восемнадцатого июля, – ответила Ида. – Знаешь, когда он умер?

– Нет, только то, что уже довольно давно. Когда точно и как – понятия не имею.

– Насчет «как» мысли есть. Скорее всего, господин Брейтуайт его все-таки прикончил. – Ида замолчала, следя за реакцией Ипполиты, но ей эта фамилия была незнакома. – Я имею в виду Сэмюэла Брейтуайта. Они с господином Уинтропом были партнерами по какому-то делу, а потом у них все разладилось, и к лету уже шла настоящая война. Думаю, вот почему Уинтропу-младшему с Перл удалось так просто улизнуть. Позже я вспомнила, что где-то за неделю до их побега хозяин кому-то говорил по телефону, мол, «Брейтуайта надо изгнать». Именно так: «изгнать»… И тогда до меня дошло: возможно, он как раз хотел отправить его сюда, потому-то и привел нас. – Она мрачно усмехнулась. – Белый человек в изгнании – ему же слуги полагаются… В общем, господин Брейтуайт все равно победил. И Перл тоже победила, в каком-то смысле. – Ида опустила глаза, улыбка угасла, осталась только грусть. – Надеюсь, это все было не зря. Очень надеюсь.

Она тряхнула головой, отгоняя непрошеную мысль, и снова посмотрела на собеседницу:

– Какой нынче год? Пятьдесят четвертый?

– Да, – сказала Ипполита.

– Ноябрь?

– Нет, декабрь. Двадцать первое.

– Двадцать первое?! – ахнула Ида. – Все расчеты переделывать… Видишь ли, мы тут старательно следили за ходом дней, но эта планета вращается медленнее матушки Земли. От полудня до полудня здесь почти двадцать пять часов. Счет мне дается хорошо, но вот дроби – сущий кошмар. – Она тяжело вздохнула, затем вдруг улыбнулась; видимо, ей в голову пришла какая-то счастливая мысль. – Двадцать первое декабря – это же скоро Рождество. Мэри бы обрадовалась.

Ипполита молчала, однако Ида увидела в ее глазах невысказанный вопрос.

– Ну валяй, спрашивай. Ведь вижу, что хочешь.

И Ипполита спросила:

– А что стало с Мэри и остальными?

* * *

Место, где утес переходит в скалу, было перегорожено крепким и высоким двойным забором. Этот барьер уже не оглушал, как тот, на входе, а убивал на месте, о чем недвусмысленно намекала большая красная лампочка, которая горела на пульте управления за калиткой – огромное око, сулящее неизбежную гибель тому, кто решит влезть без спроса.

На открытом пространстве между забором и домиком стояли четыре креста, сделанные из веток, связанных чем-то вроде стеблей осоки или нарезанных пальмовых листьев. Три креста были просто воткнуты в тонкий слой песчаной почвы, покрывавшей утес, четвертый же высился на большом холмике из камней, под которым наверняка покоилось чье-то тело.

– Здесь похоронена Мэри, – сказала Ида, указывая на могилу. – Гордона мы погребли в море, а трогать то, что осталось от Джеймса, ни у кого не хватило духу.

Первым нас покинул Джеймс. Господин Уинтроп предостерегал от походов на пляж, но Джеймс считал, что это выдумка, лишь бы мы не вздумали сбежать. Он не сомневался, что открыть портал можно и отсюда. На второй день он отправился разбираться как. Тогда-то сцилла его и сцапала.

– Что еще за Сцилла[32]? – спросила Ипполита.

– Следующим был Гордон, – продолжала Ида. – Шел тридцать четвертый день. Пока все отходили от гибели Джеймса, у него проснулась тяга к исследованиям. Ему не терпелось узнать, что вон там. – Она махнула рукой в сторону бледных деревцов вдоль края утеса. – Каждое утро он уходил туда и пропадал по часу, а то и по три. Поначалу даже приносил всякие находки: камни, деревяшки, а один раз какой-то странный букетик для меня. Мистер Слейд в итоге запретил ему, мол, мало ли что тут валяется, вдруг опасное. Однако удержать Гордона он не мог.