В то время ничего этого я не мог ей объяснить. Лишь понимал, что в слове «бойфренд» есть нечто такое, что вызывает во мне отвращение. И когда Ханна произнесла его, я опешил, отпрянул и, не исключено, что своим видом продемонстрировал свое неприятие.

Обиженная, пристыженная, расстроенная Ханна пошла прочь.

– Вернись! – крикнул я.

Она рывком открыла дверь и побежала обратно в школу.

Я переживал, искренне переживал. Вспоминал выражение лица Ханны и, сознавая, что сделал ей больно, решил на следующий день в школе побороть свое отвращение к ненавистному слову. Подойду к Ханне, когда она выйдет из школьного автобуса, набираясь решимости, поглубже вздохну и предложу себя в «бойфренды».

План был хорош, однако реализовать его не удалось. Когда приехал школьный автобус и стал освобождаться от утреннего груза, я увидел, что из него выходит Джен, но Ханны с ней не было.

– Привет, Джен! Где Ханна?

– Ты отвратительный, Мэтью Уивер!

– Что?

– Грязная, подлая змеюка.

– Джен, о чем ты говоришь?

– Ханна заболела и осталась дома. У нее моно[14].

– И что из того?

– Болезнь от поцелуев.

– Какое это имеет ко мне отношение?

– Ты ее поцеловал.

– Я ее не целовал. Это она меня поцеловала. И у меня нет никакого моно.

– Крыса, пронырливая куница, свинья!

– Еще будут животные к списку?

– Подлая ящерица.

Я пожал плечами и пошел искать Хитрюгу.

Реакция Кристи на мое самовольное распоряжение своими губами не заставила себя ждать: она лишила меня своей благосклонности, а отзыв о моей персоне мне передали ее верные приспешницы – ублюдок! Еще она пустила по школе слух, будто я голубой.

В этом не было ничего оригинального. Подобные оскорбления были в то время в порядке вещей: пидор, член, гнойный, сопляк, дерьмоед, кусай меня за… Что означает последнее, я никогда не мог понять. В лицо меня пидором никто бы назвать не посмел, но несколько недель я чувствовал, что это слово было у всех на устах. Меня это нисколько не колебало.

Вскоре стало ясно, что моно серьезно прихватил Ханну – она отсутствовала на занятиях целых четыре недели. И хотя не могу сказать, что Ханна и ее поцелуй выветрились из моих мыслей, чувства к ней за это время, безусловно, остыли. Чем больше я узнавал тебя, Пит, встречаясь с тобой в Свангамах, где нас окружало то, что происходило десятки тысяч лет назад, тем старше и неуместнее казался себе среди тех, кто считался одного со мной возраста.

Возникло ощущение, будто мои одноклассники, которые и без того выглядели моложе меня, взрослеют годами, а я – геологическими эпохами, и хотя я продолжал дружить с Хитрюгой, он казался мне еще менее готовым для мира, чем Ханна. Однако по субботам мы по-прежнему ездили на велосипедах в горы. Какое-то время я пытался рассказывать ему о скалах и ледниках, но вскоре стало ясно, что, несмотря на мои старания, его не интересуют глубинные смыслы камня. Ему нравилось играть в придуманные нами детские забавы: Тарзана, Гудини, олений дозор.

Для меня же теперь жизнь сосредоточилась в воскресеньях, когда мы встречались с тобой на пляже. Я являлся туда, а ты уже находился на месте, примостившись на своем эрратическом валуне, который мы прозвали Харли. У Харли в полдень? Договорились, увидимся у Харли. Ты обязательно спрашивал: «Как прошла неделя в школе?» Я отвечал: «Был назван лучшим учеником». Или: «Признан самым грамотным во время теста по истории». Ты соскакивал с камня и предлагал мне сбор. Первые несколько раз я, покопавшись в пакете, насыпал себе горсть, однако съедал лишь арахис, а остальное выбрасывал в озеро. Со временем ты предлагать перестал и только улыбался, подкрепившись из пакета, после чего мы шли на восхождение и карабкались по камням, а ты при этом мне рассказывал обо всем, что мы видели: о горном костенце, болиголовах, желтогорлых певунах, канадском дерне, свангамской горной породе, в которой кварц тверже гранита.

Помню, ты показал на глубокую дыру у тропы – каменоломню – и объяснил, что твердая свангамская порода раньше прекрасно подходила для производства мельничных жерновов. Все жернова на сотни миль в округе были вырезаны из этих скал, а сейчас годятся для украшения дворов и сооружения ворот городского парка – два последних были взяты из мельницы, прежде стоявшей в конце нынешней Мельничной дороги. Эта мельница работала до того, как возникла цементная индустрия, объяснил ты.

Недавно, проезжая по Нью-Палц, я заметил один из таких жерновов в качестве украшения двора, как ты и говорил двадцать шесть лет назад. Остановил машину, постучал в дверь и сходу предложил живущему там мужчине пять сотен долларов. Понимал, что глупо думать, будто вид жернова может вылечить тебя или дать толчок к возвращению былого, однако пробовал все, чтобы ты стал прежним.

Помню день, когда мы лезли вниз по Дьявольской лестнице у Джекобскиллского водопада к месту, где падающие струи с грохотом расшибаются о поверхность воды. Ты рассказал, как умеешь устраивать танец радуг, поворачивая голову над мокрыми камнями. Природный диско-клуб, добавил ты, и я рассмеялся. Диско-клуб? Когда вы в последний раз провели ночь в диско-клубе, Пит? В 1975-м? А что? – отозвался ты. Это же всего семь лет назад. Я же не преминул сострить, что так бы ответил любой старикан.

Ты сверкнул зубами, как обычно, когда я подтрунивал над тобой.

В первые месяцы, которые мы провели вместе, я считал тебя кем-то вроде учителя. Хотя настолько уважал, что больше подошли бы слова «наставник» или «ментор». Разумеется, я чувствовал, что чему бы ты меня ни учил, как бы мы ни скакали по горам и ни карабкались по скалам, таким образом ты помогаешь мне найти свою дорогу в жизни. Подобных уроков я в школе не получил, и родители мне этого не дали. Благодаря тебе я тянулся к миру, взрослел или, наверное, просто становился собой. После нашего первого восхождения по каменной осыпи ты заметил на моем лице изумление, словно, как ты выразился, в моем мозгу зажглись лампочки. Так продолжалось каждое воскресенье – новые вспышки, новые созвездия, в жизнь врывались очередные маленькие галактики.

Я понял, что мне нельзя становиться таким, как другие, и это был главный урок, какой ты мне преподал.

Мы сидели на валуне у подножия водопада, ты жевал свой сбор, а я вдыхал свежий воздух и внезапно сообразил: ты задавал обо мне множество вопросов, я же о тебе почти ничего не знал.

– Пит, вы женаты? – спросил я.

– До сих пор не был, – ответил ты.

– Чем вы занимаетесь? Смотрите телевизор? Ходите в кино?

– В основном читаю. Люблю самостоятельно учиться. Люблю книги и журналы – «Нэшнл джиогрэфик», «Тайм». Каждый день читаю Библию.

– Библию?