– Берешься? – хмыкнул я, понимая, что только что сделал ему подарок, который привяжет талтара ко мне крепче любых клятв.

– Ты Сарката приберегал как раз для этого? – усмехнулся тот в ответ, прекрасно понимая, что только что произошло.

– Для этого, – подтвердил я, догадываясь, что, как только закончится этот разговор, мне предстоит другой, значительно более тяжелый, с Олейором.

– Берусь, – жестко подтвердил он то, в чем я был и так уверен.

И взглядом указал на правителя темных.

Мы оба знали, что он выдержит. Но вот цена…

Вилдор

Я оставил Леру в ее комнате, испытывая двоякое чувство. Едва ли не впервые в своей жизни я сомневался, правильно ли поступил, сказав ей несколько больше, чем собирался изначально. При ее умении интуитивно связывать воедино противоречивые факты она вполне могла догадаться о двойной подоплеке происходящих сейчас событий.

Впрочем, сожалеть об этом было поздно.

Мое возвращение в гостиную осталось незамеченным. Точнее, внимание присутствующих было приковано к Александру, который самозабвенно спорил с Кадинаром, так что меня просто дружно проигнорировали. Этот опыт показался мне весьма интересным. Как и суть перебранки двух людей.

Тема, которую они затронули, была слишком нетривиальной. И, что меня поразило больше всего, не могла возникнуть в голове даймона. Друга и помощника Вилдора я сородичем не считал, продолжая воспринимать его именно человеком.

Так вот, эти двое пытались доказать друг другу, кем могли быть мары. Сын Леры настаивал на версии инопланетян-симбиотов, для которых Земля по каким-то причинам стала родиной. Кадинару же была ближе теория эволюции, основным критерием отбора в которой стала способность выжить в ситуации нестабильной магии.

Вмешиваться я не захотел, было у меня подозрение, что чрезмерная эмоциональность советника д’Тара является следствием просьбы, которую Лера высказала сыну. Я не был уверен в причинах, побудивших правительницу темных опекать Кадинара, но имел не одну возможность убедиться в том, что это так.

– Откуда тогда на Земле столько свидетельств пребывания иных цивилизаций? – грозно вопрошал Александр у своего оппонента, в качестве одного из основных аргументов предъявляя громкий голос.

Кадинар уже давно забыл про бесстрастность и рычал, утверждая, что те стилизованные изображения, о которых ему твердит Сашка, могут быть чем угодно, но совершенно не имеют никакого отношения к его версии.

Похоже, возвращались они к одному и тому же уже не в первый раз, но это не мешало остальным слушать их с таким вниманием, словно каждое слово могло стать откровением.

Воспользовавшись предоставленной ими возможностью, я отошел к раскрытому окну, присел на широкий подоконник. Защитные плетения скрывали все происходящее в доме от посторонних глаз, так что я предпочитал не пользоваться личиной, лишь прятал за мощными щитами возрастающую с каждым днем силу.

Лера была рядом. Но не только это укрепляло нашу с ней связь. Все, что мы сейчас делали, мы делали вместе, помогая друг другу, поддерживая и оберегая. Мало кто знал, что основой подобного союза было именно это – единение. Чувства лишь активировали процесс и ускоряли его, но не могли заменить стремления отдать себя другому.

Перепалка не мешала думать, скорее, создавала нужный антураж. Так уж получилось, что в отличие от своего первообраза я изначально пытался окружить себя теми, кто не просто разделял мои взгляды на будущее нашего мира, но и готов был делом доказывать свои стремления. Мне повезло – я редко был один. Да и решения, которые я принимал, чаще всего являлись результатом весьма яростных обсуждений.

Воспоминания заставили улыбнуться, благо я по какому-то наитию застегнул лицевой платок, так что теперь мог не смущать остальных своими эмоциями. Это теперь Сартарис без малейшего напряжения выслушивал чужое мнение, не всегда совпадающее с его мыслями, а еще тысячу лет тому назад…

Он был не талантлив – гениален. Все, что касалось анализа, предвидения, давалось ему настолько легко, что один из его наставников, опасаясь испортить подающего надежды воина, обратился непосредственно ко мне, надеясь, что мне удастся найти применение его способностям.

Если бы он знал, насколько своевременной стала эта просьба. Идея о создании управления вероятностных прогнозов грозила стать навязчивой, а я все не мог найти подходящую кандидатуру, способную его возглавить и понимать те проблемы, которые оно должно было решать.

Сартарис был молод. Слишком молод, недостаточно сдержан, амбициозен, практически неуправляем.

Тогда ему не было еще и сотни лет.

Если посчитать, сколько раз я готов был отказаться от идеи, которая теперь казалась не столь удачной, сколько раз я намеревался избавиться от него единственным верным способом…

Но каждый раз я находил в себе силы убедить не только себя, но и совет, что только Сартарис сумеет сделать то, что Альтерре жизненно необходимо.

Будь я человеком, мог бы гордиться собой. Я человеком не был, потому гордился им. Ему пришлось многое изменить в себе, но он справился.

С Дарианы пришло сообщение, что они готовы передать новую информацию по базе на Земле, и я всего на пару мгновений отвлекся от спора. Ничего непредвиденного в блоке я не увидел, единственное, что меня заинтересовало, появление в раскладе Маргилу и его внука. Но и этого ожидал, Закиралю пора было начинать укреплять свои позиции, так что он лишь вполне удачно использовал предоставленный ему повод. Не сделай он этого, в ближайшую пару дней мне пришлось бы самому намекнуть ему на необходимость участия талтара в этой заварушке.

От размышлений на эту тему меня отвлек очередной вопрос Сашки. Но обращался он не к Кадинару, а к Сартарису:

– Слушай, – на лице равновесника было написано предвкушение, – а «эффект бабочки» на самом деле существует?

Этот вечер можно было считать неудачным. Сначала мой разговор с Лерой, теперь интерес Александра. Но в ответ на насмешливый взгляд начальника управления я только едва заметно пожал плечами. Еще неизвестно, что опаснее: увести разговор в другую сторону, или удовлетворить его любопытство.

– «Эффекта бабочки» не существует, – усмехнулся довольный Сартарис.

Над этой загадкой он бился довольно долго, на зато теперь мог многое рассказать о вывертах времени, пространства и вероятностей.

– Не существует? – Александр выглядел обиженным.

Опять взгляд воина в мою сторону, и я киваю, разрешая коснуться подробностей. Хватка у советника правителя темных как у саруса. Если сомкнет пасть, разжать будет невозможно.

– Основной, или вероятностнообразующий, мир – весьма устойчивое явление. Чтобы внести изменения в так называемое относительное прошлое, необходимо много энергии. Получить такую можно, только уничтожив время или разорвав его связь с любой из оставшихся двух составляющих.