наворачивается слеза и играет романтическая музыка, потому что слова тут вроде и ни к чему, на экране возникает надпись «Nothing!»[119].

Каменный алтарь с шиваитскими трезубцами

Следующим вечером играли в «канасту», сделав только перерыв на ужин в городе. Пока ждали еду, Джулиан завел разговор про то, как сделать этот мир лучше, а людей счастливее. Перебрали все утопические теории, затем Джулиан выдвинул свою, и стал любопытствовать, что я думаю о том, что было бы, если б в один миг все люди стали счастливы. Он уже так распалился по этому поводу, что стал заикаться, но тут его перебил Кашкет с теорией Гоббса и какими-то заумностями, которые и на русском-то не всякому понятны, а на кашкетовском английском и подавно. Я старался с переводом изо всех сил, и в итоге мы так подгрузили Джулиана, что под конец он совсем загрустил.

Поднимаясь вверх по ночной дороге домой, мы разговорились вновь о вопросах бытия. Внизу алмазной россыпью мерцал город и я, выбрав место на уступе, фотографировал красотищу, пока Кашкет и Джулиан летали в метафизической пыли.

* * *

Довольно быстро мы устали от Дарамсалы. Слишком много туриков, и если тебя не привлекает буддизм и ты не большой поклонник Далай Ламы — делать тут нечего, кроме как гулять по окрестностям и смотреть пиратские фильмы. Утомившись пешими походами, теперь было решено кардинально поменять планы — вернуться в Манали, снять пару мотоциклов и ехать в Кашмир в Ле. Перевалы уже открылись, и нам не терпелось забраться повыше в горы.

Но все оказалось не так просто, как нам представлялось. Прибыв в Манали, отправились в мастерскую, что по дороге в Вашишт[120]. Над входом красовалась потертая временем и дождями надпись «Enfield club», вокруг — нагромождение всевозможных запчастей и мотоциклов этой марки. Энфилд — английский дорожный мотоцикл, еще с колониальных времен приобрел безумную популярность в Индии. Когда-то эти мотоциклы завозились из Англии, а теперь делаются тут по лицензии и экспортируются обратно. Добрый и ответственный механик мастерской сразу внушил нам доверие и предоставил два прекрасных дорожных байка старой модели. Дизайн этих моделей практически не изменился за пятьдесят лет. Матово-черные с хромированными деталями, они напоминали «харлеи» времен второй мировой. Путь предстоял неблизкий, пятьсот километров по относительному бездорожью. Расторопный механик снабдил нас целым арсеналом деталей — камерами, дисками сцепления, ручками тормозов, фарами, лампочками, гудками, ключами и плоскогубцами — целым мешком запчастей. Приварил к мотикам железные корзины для рюкзаков и багажа. Потом он провел полный осмотр мотоциклов — заменил масло, покрышки, отрегулировал двигатель и тормоза. Совершив пробную поездку по окрестностям, остались довольными и отправились в город закупаться обмундированием. Обливаясь потом, мы примеряли свитера, теплые куртки, штаны и т. д. Закончив шопинг покупкой четырех канистр и парой нелепых кожаных перчаток, вернулись к ЭмСи. Тут нас поджидал Псих, скромный индус, двоюродный брат ЭмСи и сын местного шамана. Он занимается трекингом в окрестностях Манали и владеет всей необходимой экипировкой. У него я взял трехместную палатку и пару спальников.

Рано утром, когда деревня еще спала, кутаясь в туман как в пуховое одеяло, мы направились в сторону Ротанга, первого перевала на нашем пути. Это самый крутой и один из самых красивых горных перевалов. По мере подъема туман все сгущался, встречный транспорт вылетал навстречу, оглушительно гудя на поворотах. Почти взобравшись на пик Ротанга, остановились позавтракать в местечке, усыпанном закусочными и стендами, на которых красовались шапки, варежки и шубы, которые можно купить, а можно просто арендовать. Эти яркие полушубки и варежки пользуются большим спросом у индийских туристов, поднимающихся сюда из долины Кулу, поглазеть на Ротанг, прокатиться на карликовой лошади, как следует замерзнуть и вернуться назад. Уплетая пароту и попивая чай, наблюдали за проезжающими «татами», битком набитыми забинтованными в теплые вещи индусами. Когда джип останавливался — веселая гурьба вываливалась к кафешкам и фотографировала все вокруг, особой изюминкой этой фотосессии были я и Кашкет.

Перевалив Ротанг, ты попадаешь в другой мир. Мир камней, ветров, скудной растительности и небывалых масштабов. Здесь чувствуешь себя Гулливером в стране великанов. К вечеру добрались до Кейлонга — последнего населенного городка с бензоколонкой и дорожным знаком, предупреждающим, что следующая заправка будет только через триста шестьдесят пять километров. Наполнили баки и все канистры.

Утром, купив дрова — несколько черенков для лопат, крем от загара и пару фляжек рома, отправились в путь. Пыльная каменистая дорога была приспособлена разве что для местных автобусов. На остроконечных камнях, хаотично торчавших тут и там, мотоциклы подпрыгивали вверх на полметра, такая дорога имела протяженность в пятьдесят километров, и мы порядком растрясли себе все внутренности. Дорога как пунктирная линия сменялась то заасфальтированными участками, то полным отсутствием покрытия. Правда, красота пейзажа вокруг компенсировала все трудности передвижения. Практически нигде не останавливаясь, ехали до тех пор, пока не начало темнеть. Как только солнце скрылось за горной грядой, стало дико холодно, руки начали костенеть и мы остановились на ночлег посреди небольшой долины, сплошь покрытой низкорослыми кустами колючек. Виляя между колючек, отъехали от дороги и остановились у небольшого камня. Я и Кашкет, наверное, с час ковырялись с допотопной конструкцией палатки. По завершении установки обложенная камнями с кривой палкой посередине, она стала похожа на первобытный вигвам.

Кроме того, нам следовало насторожиться, когда Псих сказал, что палатка трехместная! Заглянув в палатку, я понял, что по нашим меркам, она одноместная! Холодало с каждой минутой все сильнее, так что, разломав купленные черенки, мы разожгли костер, вскипятили чай, забили чиллам, и Кашкет откупорил фляжку рома. Из-за горной гряды показалась луна, вокруг все засеребрилось в ее свете, через долину протянулись тени, вокруг не видно было ни одного огонька, ни намека на присутствие человека, казалось, мы единственные люди в этом мире.

На заправке у Кейлонга

Залезая внутрь палатки, прихватили несколько раскаленных камней из костровища, которые хоть как-то прогрели воздух. Всю ночь я не мог уснуть из-за нехватки кислорода, дыхание сбивалось, и казалось, что вот-вот задохнешься. А Кашкет, в надежде задремать, уговорил вторую фляжку рома, но вместо сна всю ночь скрипел зубами и ворочался с боку на бок.

На следующий день мы преодолели еще три перевала, самый высокий из них — 5400 метров над уровнем моря. На такой высоте байки еле ползут. Дабы адаптироваться, я чуть ли не каждые пятьдесят километров забивал чиллам, во время