Дифференциальное исчисление — самая тонкая область математики. Я читала, что его предмет — это скорости изменения функций при изменении независимой переменной. На нем основан весь математический анализ.

Я ничего не понимаю. Но мне нравится думать, что бывают такие тонкие и такие важные вещи. Мне нравятся сами слова «дифференциальное исчисление».

Более простое определение гласит, что дифференциальное исчисление есть изучение постепенных изменений, что оно занимается ростом и убыванием, и я начинаю понимать, почему оно считается столь значимым инструментом. Рост, изменение, убывание… Это относится к жизни каждого из нас.

Но основной дефект этого инструмента математиков, с моей точки зрения, в том, что он неприменим к резким, мгновенным изменениям, другой характерной черте нашего мира и наших жизней. Не все изменяется постепенно, не все убывает и возрастает, как на графике. Дифференциальное исчисление требует непрерывности. Если изменения происходят рывком, дифференциальное исчисление бессильно. Нам нужен какой-то другой способ.

Дожди грозили пролиться, но все не начинались. Мы с Джоао продолжали наблюдать за Дунаем, но новых вторжений на южную территорию не было. Алда тем временем, насколько мог, в одиночку фиксировал перемещения южан.

Просидев несколько дней в укрытии, глядя на обрывистые берега Дуная, я, липкая от пота, измученная жарой и мухами, решила, что дальше проявлять бдительность бессмысленно. Я заключила, что в результате нападения на Мистера Джеба Кловис увел группу еще дальше на юг, почти к самому краю плато. Теперь основная территория южан находилась в добрых двух милях от Дуная, и любому северному десанту пришлось бы прочесать изрядный кусок леса, чтобы их найти.

Я отсутствовала в лагере с восхода до заката. Я часто опаздывала в столовую, приходила, когда остальные уже заканчивали трапезу, таким образом мне удалось свести свои социальные контакты к минимуму. Когда я отменила вахту на Дунае, то одно утро потратила на обработку записей Алды, пытаясь определить, куда сместилась основная зона обитания южной группы, каковы ее границы и как часто шимпанзе за них выходят. Очевидно было, что они теперь меньше бродят по лесу, проводят больше времени вместе и редко отлучаются от стаи в одиночку или по двое. Исключение представляла Лена.

Алда наблюдал за передвижениями Лены два раза. Один раз она покинула группу и отправилась разыскивать пропитание в одиночку. В конце дня она построила себе гнездо для ночлега в полумиле от остальных шимпанзе. Она вернулась в группу на следующее утро, а еще через два дня снова ушла. В последний раз Алда как-то заметил ее в четыре пополудни высоко на далбергии. С тех пор ее никто не видел. Когда я наложила маршруты Лены на карту с маршрутами всех остальных, стало вполне очевидно, что зона ее перемещений не сузилась и Лена бродит по лесу так же безбоязненно, как прежде.

Следующие два дня мы провели втроем, наблюдая за южной группой. Лена не появлялась. Остальные шимпанзе, по-видимому, не испытывали тревоги: не было никаких признаков того, что они ведут себя настороженнее или пугливее обычного. С тех пор, как я видела их последний раз, изменилось только одно: течка у Риты-Лу была теперь в полном разгаре. Мы видели, как с ней совокуплялись Кловис и Конрад: Кловис — многократно, но Конрад — только один раз. Даже тогда Рита-Лу отскочила от него после трех или четырех фрикций, и он изверг семя в воздух. Рита-Лу и потом подставляла ему зад, но Конрад оставался спокойным и безучастным. Казалось, после смерти Мистера Джеба он перестал испытывать естественное влечение. Интерес к Рите-Лу проявлял даже Маффин, но она его всегда прогоняла.

Кловис обгуливал ее чаще некуда. Распухший, блестящий зад Риты-Лу неизменно вызывал у него эрекцию, и как только она принимала соответствующую позу, он сразу переставал есть или обыскиваться и садился на корточки, широко разведя ляжки, его тестикулы, размером с теннисные мячи, лежали на земле, напоминая волосатые клубни какого-то узкого цветка с тонким лиловым стеблем, который, подрагивая, тянулся навстречу солнцу.

Однажды утром я встретила Джоао и Алду, и они сказали мне, что, по словам одного человека из деревни к югу от Сангви, он слышал, как в саванне дрались шимпанзе. Я достала карту, и они показали мне, где расположена деревня. Я наметила самый короткий возможный маршрут.

Мы шли по лесу более трех часов. Зона буйной растительности кончалась мы приближались к южной границе национального парка. Край нагорья здесь почти под прямым углом сворачивал на восток. Соответственно внизу, к югу от нас, простиралась широкая, плоская долина, безликий кусок пятнистой саванны с разбросанными вдалеке друг от друга крошечными деревнями. Наша провинция была крайне малонаселенной, и жители деревень вблизи парка пока не стремились в поисках лучших пастбищ или более плодородной почвы осваивать зеленые склоны плато. Их нетронутость нарушало лишь несколько участков, засаженных рисом и маниокой, в лесу какое-то количество деревьев вырубалось на дрова, но в целом местное население не представляло опасности для естественной среды обитания шимпанзе.

Усталые, со стертыми ногами, мы вышли из-под деревьев на открытую местность и огляделись. Слева от нас тянулись на восток лесистые холмы нагорья, через двадцать миль граница между ним и саванной снова сворачивала на юг. Серые тучи — вестники надвигающихся дождей — висели над вершинами дальних холмов, но над нами небо было голубым, с пятнами круглых, белых, неподвижных облаков. Перед нами простирались мили и мили пегой, пыльной саванны. Под нами находилась маленькая безымянная деревня с ее беспорядочно нарезанными полями, с посадками маиса, чья свежая зелень выглядела почти непристойно на фоне окружавшей ее пыли и сухости. Вдали равнину пересекала полоска более темной растительности — это были деревья вдоль притока полноводной реки Кабул.

Мы съели наш завтрак. Алда показал на дальнюю реку и на то место, где она промыла долину между покрытыми дымкой холмами на горизонте, и сообщил: «Вот там вот — ФИДЕ. И дальше. А здесь, — он показал на север, к которому мы сидели спиной, — здесь ЮНАМО».

— Смотрите, — сказал Джоао, — самолеты.

Он указал направо и вверх. Я увидела, что с запада, оставляя в небе следы, похожие на полоски рассыпанной соли, идут на большой высоте два истребителя. МиГи, подумала я. Прежде мне не случалось их видеть в наших краях. Усман говорил мне, что их редко посылают на север. Они пролетели над нами и растаяли в дымке. Рокот моторов мы услышали через несколько секунд.

Мы спустились в деревню. Круглые глинобитные хижины, крытые соломой, плетеные заграждения вокруг двориков. Джоао поговорил с одним из стариков, отдыхавших в тени дерева, и в провожатые нам был выделен маленький мальчик: он должен был отвести нас к месту, где дрались шимпанзе.

Мы прошли по ровной площадке невозделанной земли. На одном ее краю стояли футбольные ворота, на штанге уцелело несколько обрывков сетки.

— Для миссионеры, — объяснил Джоао. — Они были здесь до войны.