– Мочи пенсионеров! – крикнул я Бартоломью, пытавшемуся разобраться с доставшейся ему винтовкой.

Сам выстрелил еще раз, и вновь без особого эффекта – кальмар-переросток был, похоже, неуязвим. Чертыхнувшись, я полез в рюкзак за патронами и, к счастью, нашел их сразу.

Дед в шляпе повернул голову, и я увидел его глаза, полные гнева и удивления.

Тварь затрясла щупальцами, поползла чуточку быстрее.

Совершенно ошалевший Антон – винчестер в его руках ходил ходуном – нажал на спусковой крючок. Оружие дернулось, и пуля ушла по траектории, более привычной для зенитного снаряда.

В спешке я ободрал корку с раны на запястье, и из нее потекла кровь. Несколько капель попали на патроны, которые я вытаскивал из коробки. Я поспешно затолкал их в винчестер, поднял оружие и выстрелил.

В теле чудовища образовалась дыра размером с арбуз, ошметки мяса и капли слизи полетели в стороны, покатился по траве глаз. Вспухло облако розовато-серого дыма, а на уши обрушился даже не свист, а самый настоящий визг – словно резали поросенка размером с холм.

У меня засвербело в мозгу, а кости черепа принялись мелко вибрировать.

– Получил? – процедил я. – На еще!

Второй выстрел оказался столь же эффективным – твари разворотило бок, и она забилась в корчах. Мечущиеся щупальца оплели одного из дедушек-индейцев и разорвали на части.

Уж тут-то его приятели пришли в себя.

Завопил что-то гортанное негр, пучеглазый бросился на Бартоломью, а еще двое – на меня. Одному я врезал прикладом по башке, другого пнул в самое уязвимое мужское место.

И взвыл от боли – яйца у него были, похоже, каменные.

Самое то, чтобы заниматься сексом с деревянными изваяниями.

На поляне, где пять минут назад все было чинно, благолепно и ужасно, воцарился полный бедлам: злобные крики, визг раненого монстра, молодецкое хеканье и хруст выбитых зубов. Сценарий торжественно-злобного ритуала, включавшего человеческие жертвы и обращение к дохлым и крайне несимпатичным богам, оказался безжалостно нарушен.

Я выпучил глаза, увидев, как один из пенсионеров задергался и взорвался – сам, без посторонней помощи! То ли перенервничал, то ли насильственное прерывание ритуала плохо сказывается на здоровье мага. В любом случае от него осталось только облачко красноватой пыли.

Заглядевшись на это чудо, я пропустил удар в челюсть, и хороший удар!

Меня мотнуло, и только благодаря наработанным на тренировках рефлексам я уклонился от повторной атаки. Здоровенный кулак разминулся с моей физиономией на какие-то миллиметры.

Я воткнул ствол винчестера в пузо едва не отправившему меня в нокаут «Дон Кихоту». Тот согнулся, захрипел, а я, пользуясь преимуществом в весе, просто отшвырнул в сторону дедушку с каменными яйцами. А когда тот отлетел на пару шагов, выстрелил в него.

Шея, в которую угодила пуля, оказалась самой обычной – кровь ударила фонтаном, и старикан повалился в костер. Взвыл так, что на мгновение заглушил визг раненого монстра, засучил ногами, но быстро затих.

Обезумевшая от боли мерзкая тварь ухватила негра и поволокла к реке. Разворачиваться не стала, поперла задом, точно громадный рак, обменявший панцирь на порцию щупалец. Свалила еще одно дерево, разодрала себе бок о пень, и из новой раны хлынул настоящий поток белесой жижи. Распространившийся от нее смрад перемешался с вонью горелого мяса и образовал амбре, что заставило бы понервничать и обитателя помойки.

Антон и пучеглазый катались по земле, обхватив друг друга руками.

Старикан в шляпе стоял неподвижно, будто оцепенев, и только злобно моргал.

– Иди сюда, козлина старый, – сказал я распрямившемуся «Дон Кихоту» и нажал на спусковой крючок.

Тот сухо щелкнул, и на лице моего противника возникла улыбочка.

Я изобразил на физиономии растерянность и швырнул «Дон Кихоту» винтовку. Тот рефлекторно поймал ее, а в следующий момент получил от меня целую серию ударов: все, как учил тренер – корпус-голова-корпус-голова, и контрольный – с размаху, прямо в ухо.

Что самое странное, ветеран на ногах устоял, и этим сильно меня удивил.

Я хоть и не Тайсон, не Форман и не Фрэзер, но когда-то был вполне приличным средневесом. Силу собственного удара я знаю, и ее обычно хватает, чтобы разобраться с молодыми накачанными хулиганами.

А тут какой-то престарелый суповой набор!

Но расстраиваться и рефлексировать по этому поводу я не стал, а схватил валявшееся рядом с моим рюкзаком мачете и воткнул «Дон Кихоту» в грудь. Лезвие пошло туго, словно я пытался прорезать не человеческую плоть, а дерево или резину. Глаза моего противника вспыхнули багровым.

Я приготовился к тому, что он демонически расхохочется и плюнет мне в лицо чем-то вроде кипящей серы. Но тут пенсионер все же пошатнулся, на лице его появилась какая-то детская обида.

Он взмахнул руками и рассыпался желтовато-серой трухой, словно был не человеком, а мумией, непонятно как обретшей возможность ходить, думать и разговаривать. Облачко трухи образовало высокую широкоплечую фигуру – воин в кирасе, в шлеме вроде тех, которые носили конкистадоры, с мечом в руке, – а затем рассеялось.

– Пат! – Бартоломью вскочил на ноги, весь перемазанный какой-то дрянью, всклокоченный, с выпученными глазами. – Я его убил! Убил! Я не хотел… шея у него хрустнула!

Отлично – пучеглазый отправился в ад.

А Антона надо быстро привести в себя – когда первый раз лишаешь жизни человека, это производит сильное впечатление. Не хватало еще, чтобы наш худред-фотокор забился в истерике.

– Молодец! – рявкнул я. – Орден тебе будет потом! Хватай с полки пирожок! Там два, твой средний! Оружие подбери и возьми червивого гриба на прицел! Мы еще не победили!

И я, взяв мачете поудобнее, двинулся к последнему оставшемуся в живых врагу.

– Что, козел, сдохли твои подельники? – сказал я, глядя прямо в черные глаза. – И ты сдохнешь. Где вы только этого осьминога глазастого взяли? В нью-йоркской канализации? Там, говорят, даже черепашки-ниндзя есть и крысы разумные. Вроде тебя…

От первого моего выпада он увернулся, второй отбил, и стальное лезвие звякнуло, столкнувшись с его ладонью. За спиной моей грохнуло, плечо опалило – в бой вступил доблестный Бартоломью.

Снайпер, блин, хренов…

– Стой! – гаркнул я. – Лучше наших освободи, а с этим я сам разберусь!

Старик ухмыльнулся, неожиданно широко распахнул рот, и из него мне в лицо устремился жужжащий поток злющих ос. Одна цапнула в лоб, другая зацепила ухо, и его словно обожгло огнем.

– Я сдохну? – пробился сквозь жужжание злобный голос. – Это вы все останетесь здесь! Йа, Шуб-Ниххурат! И плоть ваша отвалится от костей, но кости будут чувствовать страх и боль…