Девушка не останавливалась ни на секунду, периодически сбивалась на бег, и в ее голове билась одна-единственная мысль:

«Я должна успеть!»

– Здесь, что ли?

– Получается, да, – буркнул Сучкоруб.

– Получается или ты уверен? – недовольно уточнил Му.

Джон еще раз огляделся, после чего принялся перечислять:

– Скала с двумя вершинами и три сосны в седле, это раз. Большой камень у дуба – это два, а густой орешник к западу – три. – И посмотрел на босса: – Уверен, Му, уверен.

Приметы места встречи Одноногий знал не хуже Сучкоруба, а капризничал, потому что нервничал. А нервничал контрабандист по той причине, что караван слегка опоздал – пропускали разъезд пограничников, укрывшись в кустах митуции, – а заказчика у скал не оказалось.

– Явится, – успокоил босса Джон. – Никуда не денется.

– Тоже правильно, – согласился Му. – Ему товар нужен.

– И мы, наверное, – протянул помощник, чем вызвал неудовольствие босса.

– Помолчал бы, а?

– Я молчу.

– Вот и молчи.

Подозрениями своими Сучкоруб и Одноногий с остальными членами банды не делились, понимали прекрасно, что прознавшие о возможных проблемах наемники мгновенно разбегутся, вот и помалкивали. Му вообще гнал плохие мысли подальше, стараясь больше думать о деньгах, обещанных заказчиком за эту ходку, и замечание Джона вывело его из хрупкого равновесия.

– Без тебя тошно.

– Только тошно? – хмуро осведомился Сучкоруб.

– Нет, не только, – помолчав, ответил Му.

Но и признаваться в том, что ему страшно, не стал.

Место встречи Одноногому не нравилось. Даже в темных переулках Фихтера, даже в Камышовом Острове, если уж на то пошло, контрабандист чувствовал себя куда увереннее, чем здесь, на затерянной в глухом лесу полянке у подножия безжизненных Задранных Пальцев. С одной стороны, место для контрабандных дел удачное, патрули в такую даль нечасто забредают, но сейчас Му был бы не против оказаться поближе к родному Фихтеру. Как ни крути, а прибегающие на звуки боя патрули спасли жизнь не одному десятку контрабандистов, поссорившимся с клиентами или конкурентами. Цена спасения, безусловно, немаленькая: тюрьма или каторга, но все лучше, чем смерть.

– Ребята осмотрелись?

– Конечно, – кивнул Сучкоруб.

– И что?

– Все спокойно.

– Дозорных выставили?

– Конечно.

«Заладил, как попугай: «Конечно, конечно», другие слова позабыл, что ли?»

Но делать помощнику замечание Му не стал, покачал головой, принимая ответ, и отвернулся, уставившись на мрачные скалы.

«Вот ведь местечко, чтоб тебя…»

Загадочные Задранные Пальцы – множество длинных и тонких скал – торчали посреди густых лесов примерно в тридцати километрах к северо-востоку от Фихтера. Откуда они взялись, почему оказались тут, вдали от ближайших гор, сказать никто не мог. Стояли, и все. Одно время поговаривали, что в Задранных водится серебро, но многочисленные старатели доказали – вымысел. Потом пытались найти медь, потом железо, да все без толку – скалы оказались пусты, как крестьянские кладовки по весне. И зверье в Задранных не водилось, и птицы пролетали редко. Как в Зоне, другими словами. Впрочем, в Зоне Му не бывал, но был уверен, что там пусто и безжизненно.

Как в Задранных Пальцах.

Будь они прокляты.

– День добрый!

– Вот дерьмо!

Дозорные смотрели во все глаза, понимали, что от внимания жизни зависят, но гостя все-таки пропустили. Однако вины их в том не было, поскольку явился заказчик не из лесу, как ожидалось, а с Задранных Пальцев.

– Чего ругаетесь? – Высокий, плечистый мужчина был одет в безликие походные шмотки: грубые штаны, грубые башмаки, рубаха да кожаный колет, а лицо скрывал под черной полумаской. – Напугал, что ли?

И, положив руку на кинжал, уверенно прошел к первой кибитке, показывая, что не забыл, как выглядит Му.

– А чего нам бояться? – осторожно поинтересовался тот, расторопно соскочив с козел.

– Правильно: бояться нечего, здесь все свои.

Заказчик появился в одиночестве, продемонстрировав, так сказать, личную смелость и дружеский настрой, но Му понимал, что поляну окружили его помощники. Десяток, если не меньше, помощников, потому как должен кто-то «гробы» перегружать да повозками управлять, на которых товар дальше повезут. И прячутся эти самые помощники не из стеснения, а потому что держат контрабандистов на арбалетных прицелах да рукояти мечей поглаживают, ожидая сигнала к атаке.

Одноногий хотел даже спросить заказчика насчет его людей, но не успел – мужчина поднял руку, привлекая внимание контрабандистов, и громко произнес:

– Не нервничайте! Сейчас появятся мои люди.

И из лесу выехали десять всадников. Такая же безликая одежда, такие же полумаски – заказчик и его люди делали все, чтобы сохранить инкогнито, и Одноногий приободрился: хотели бы убить – не принимали бы мер предосторожности.

– Если ты не против, Му, я куплю твои кибитки, – спокойно произнес мужчина.

– Своих не нашел?

– Не люблю привлекать внимание: уехали-приехали… зачем лишние вопросы? Тысяча серебряных за лошадь с телегой, сойдет?

– Щедро.

– Я знаю.

У четверых из подъехавших всадников к седлам были приторочены прочные кожаные мешки, и Одноногий наметанным взглядом определил, что в них упаковано серебро. Много серебра.

И недавние подозрения стали казаться ему необычайно глупыми.

– Пусть будет тысяча, раз предложил.

– Вот и договорились, – спокойно улыбнулся заказчик. – А теперь покажи товар.

Му облизнул губы и негромко произнес:

– Как раз хотел сообщить, что не хватает одного «скота».

И кожей почувствовал, как напрягся стоящий позади Сучкоруб.

– Как это получилось? – невозмутимо поинтересовался заказчик.

– В лесу Девяти Дятлов Черепваты напоролись на Чудь и потеряли один «гроб».

– Это плохо. Я предупреждал, что все должно быть сделано идеально.

– И я обещал, – поддакнул Одноногий. – А потому позволил себе вольность: отпустил Черепватов, приказав им обязательно отыскать и уничтожить «гроб». – И осторожно улыбнулся: – Я поступил правильно?

Полумаска не скрывала глаз заказчика, однако прочесть хоть что-то в его взгляде работорговец не мог. Непроницаемо черные глаза мужчины остались равнодушными, но Му прекрасно понимал, взгляд заказчика – всего лишь завеса, за которой сейчас решается его судьба. И почувствовал, как по спине побежала струйка холодного пота.