– Что-то ищете, госпожа?

Возникший на дороге человечек Героине не показался: вертлявый, тощий, с цепким взглядом, он был похож на базарного вора, отвлекающего внимание лоха от действий напарника, но утомленная Шахмана обрадовалась возможности поговорить.

– Ищу надежного человека при деньгах.

– Звучит двусмысленно, госпожа. – На тонких губах вертлявого заиграла блудливая улыбочка. – Желаете его ограбить?

– Ограбить? – нахмурилась Егоза. – Нет, конечно же, желаю договориться.

– Дело серьезное?

«Он явно вор, но тем лучше: мне ведь нужен барыга, а не судья».

– Сведешь с кем надо – получишь десять серебряных, – внушительно произнесла Шахмана.

Однако щедрое предложение, к некоторому удивлению Героини, бури восторга не вызвало.

– А с кем надо?

– С тем, кто мало болтает.

Егозе казалось, что она все делает правильно: держится уверенно, требует соблюдать конспирацию, и она не сразу поняла, почему на лице вертлявого появилось кислое выражение. И, кстати, Егоза так и не узнала, что именно этим выражением в Фихтере было принято приветствовать неисправимых провинциальных кретинов.

– Не болтать – это правильно. Но, милая…

– Я – Героиня.

– Но, милая моя Героиня, как я сведу тебя с нужным человеком, если ты не говоришь, какое у тебя дело?

Говорить о деле здесь? Посреди толпы? Где каждый может подслушать? Но уже в следующий момент Шахмана поняла, что снующие вокруг люди слишком заняты своими делами. Одни продают, другие покупают, каждый стремится перекричать остальных, и никто не обращает внимания на занятых своими делами собеседников. Именно здесь, посреди толпы, они оказались в полном одиночестве.

– Камни, – едва слышно прошептала Егоза.

– Дорогие?

– Да.

– Я знаю, с кем тебе следует пообщаться. – Вертлявый протянул руку. – Вилли Задохлик, меня здесь знают. – И потянул девушку за собой. – Нам нужно вернуться на левый берег.

На левый так на левый – все равно. Однако прежде Шахмана хотела кое-что прояснить:

– Ты вор?

Девушке очень хотелось продемонстрировать свою проницательность, показать, что обмануть ее непросто.

– Если что вынуть надо или достать, допустим, то лучше никто не справится, – уклончиво ответил Вилли. – Такой уж у меня бизнес.

Ответ был понятен, но прозвучал он весьма необычно: обыденно. Так прозвучал, словно в Фихтере воровство считалось занятием не особенно уважаемым, но и не преступным. И потому Шахмана не удержалась от еще одного вопроса:

– Опасный бизнес?

– Если не попадаться, то вполне себе прибыльный.

– А если попадешься?

Учитывая, что Героиня искала встречи с барыгой, ее любопытство было оправданным, а потому Задохлик ответил честно:

– В Фихтере законы злые.

– Сильно злые?

– Здесь много денежных купцов, которым хочется жить в безопасности. К тому же дурная слава способна помешать торговле. – Вилли помолчал. – Стражники, конечно, тоже люди, им кушать хочется, вот и договариваемся, как можем.

– То есть стражники отворачиваются? – догадалась Егоза.

– Частенько, – не стал скрывать Задохлик. – Но сейчас стало трудно. После того, как Безвариата Сотрапезника убили, император, чтоб ему всю жизнь в радости проспать, нового прокурора прислал. У него здесь власти немного, меньше, чем во владениях, но результаты от городской стражи он требует. А что такое результат? Результат – это я.

– Не боишься со мной о таких вещах говорить?

– Так ведь ты к честным купцам не пошла, – хмыкнул Вилли. – Значит, с законом не в ладах.

– А если я прикидываюсь, чтобы в доверие втереться?

– От тебя, милая, провинцией за версту разит, ты уж извини. И сыграть ты можешь только одну роль: Героини из глухой провинции… – Паренек вдруг задумался. – Слушай, а у тебя лишь одно дело в Фихтере, а? Может, тебе вынуть у кого чего надо? Я за долю малую согласен, детей кормить нужно.

– Откуда у тебя дети?

– Ты не смотри, что я молодой, я, знаешь, по женской части о-го-го! А ты о моем предложении подумай, сама ведь не справишься, точно тебе говорю. В Фихтере куча мастеров, которые умеют ставить прайм-защиту. Знаешь, какие сейчас штуковины делают? Ходишь себе спокойненько по дому какому-нибудь, вещи вынимаешь, в мешок складываешь, а стражникам уже сигнал пришел: вот, мол, в таком-то доме чужой человек разгуливает. Ты на улицу выходишь, а там уже с веревками наготове… – Задохлик вздохнул. – Фусю Быстрого как раз так и замели.

– И что с ним сделали? – осведомилась Шахмана.

– В Фихтере все просто: на первый раз присуждают огромный штраф – три года отрабатывать придется. А на второй – рубят руку.

– А на третий?

– После второго раза мало кто промышляет: без лапы товар вынимать несподручно. Но если на чем другом попадешься, то без головы останешься.

– Как Фуся?

– Фуся во второй раз загремел.

За разговором они успели покинуть Мост, пересекли Торговую и оказались у небольшой лавочки, что притулилась на самом краю площади. Окна грязные, дверь слегка перекошена, колокольчик заржавел, а коряво написанную вывеску: «Покупаю и продаю. Ваш Пека», давно следовало подкрасить. Егоза вдруг подумала, что на ее памяти это первая фихтерская лавка, хозяин которой совершенно не заботился о внешнем виде.

Сомнения отразились на лице Героини, и Задохлик поспешил с объяснениями:

– Внутри сидит Тухлый Пека, он дорогой товар покупает, не беспокойся, и в своем деле честен.

– Неужели?

– Иначе бы Пека не работал днем, да еще и на площади.

Тщательно обдумав слова Вилли, Егоза сочла аргумент весомым и уверенно вошла в лавку.

И сразу поняла, почему Пеку прозвали тухлым.

В «Продаю и покупаю» царил плотный, давно устоявшийся запах чего-то несвежего, и в памяти Егозы молниеносно всплыл сарай, в котором их держали фанатики.

«Они что, сговорились?»

А еще через мгновение, когда глаза привыкли к полумраку внутреннего помещения лавки, Шахмана увидела ее хозяина – вертлявого, под стать Задохлику, высокого старика с белой как лунь, но удивительно густой шевелюрой.

– Желаете продать? Купить? Обмен? Залог?

– Выгодное дело, – пробубнил из-за спины Героини Вилли. – Струнка выхлая, замазка не свистела[1].