А туз действительно был – планирующие полутонные бомбы с активной радиолокационной головкой самонаведения. Французы с таким оружием еще не сталкивались, к тому же радиолокаторы на их кораблях или отсутствовали вовсе, или были крайне несовершенны. Имелись и самонаводящиеся торпеды с большой дальностью и скоростью хода, но их Северов решил придержать. Входить в зону действия ПВО вражеского флота ему не хотелось, а авиации можно было не опасаться: из Франции истребители долететь не могли, а в Африке если что и имелось, то немного и не лучшего качества, как машин, так и пилотов.

В полдень 21 декабря особая эскадра была в 80 милях южнее Уэльвы. Глядя на карту, ребята здорово повеселились, поскольку испанским мало кто владел, а написано было Huelva (Хуелва). Еще ночью на подходе к Гибралтарскому проливу отличилась «К-53», потопив самонаводящейся торпедой немецкую подводную лодку, тоже типа VIIC. Еще одну лодку уже утром атаковал экипаж «сушки», потом подключился эсминец «Верный». Похоже, не утопили, но загнали глубоко и надолго, используя обычные глубинные бомбы.

Северов поднял звено «головастиков» на поиск флота вишистов и уже через два часа получил доклад об обнаружении противника в двухстах милях восточнее Гибралтара и в сорока милях южнее Картахены. У Олега промелькнула мысль задержаться с нанесением удара и дать французам отработать по английской базе, но он про нее никому не сказал и не озвучил. Союзники, конечно, те еще друзья, но поступить так без прямого приказа командования Платонов не решится и будет прав.

На перехват вылетели все восемнадцать «сушек», каждая несла по одной планирующей бомбе. Прикрывали их звено «головастиков», которое вел Олег, и звено «Як-3М», которое вел Мироненко. Ударные самолеты имели меньшую скорость, чем истребители, но шли по прямой, противника не искали, поэтому через те же два часа оказались в двадцати милях от вражеского флота. Северов разделил ударные машины на шесть групп по три самолета и направил их в атаку с разных направлений. Этим он хотел снизить вероятность множественных ударов по одному и тому же кораблю, поскольку головка самонаведения захватывала, естественно, цель с максимальным отраженным сигналом, то есть самую крупную и близкую. Первоначальное прицеливание осуществлялось по бортовым РЛС ударных самолетов. Вероятность сбить небольшую по габаритам планирующую бомбу, летящую со скоростью более 550 км/ч, была очень невелика, так что промахи зависели в основном от работы ГСН, к тому же линкоры и крейсеры были целями очень крупными. Сбросив бомбы с высоты четыре тысячи метров и на дальности около десяти миль, ударные самолеты и их эскорт повернули обратно, в районе цели осталось только звено разведчиков, висящее в стороне на высоте более пяти километров. Уже через две минуты после сброса бомб разведчики доложили результаты атаки. Из восемнадцати бомб попали пятнадцать. В каждый из линкоров попали от двух до четырех «изделий», были отмечены также несколько попаданий в крейсеры противника. Утопить, естественно, никого не удалось, но Северов на это и не рассчитывал. Однако повреждения корабли получили, видимо, довольно серьезные. По крайней мере, вишисты снизили ход и повернули обратно. В сторону Гибралтара они шли бодрым шестнадцатиузловым ходом, их сдерживала старая «Бретань», которая и в молодости быстрее двадцати узлов не ходила, обратно поплелись на семи, видимо, кому-то сильно досталось. На юге темнеет быстро, но «Смоленск» принял все самолеты, когда использовать освещение еще не было необходимости.

Особая эскадра ночью прошла Гибралтарский пролив, Северов хотел максимально использовать свои ресурсы для деблокады Гибралтара, база могла пригодиться и эскадре, поскольку располагала ремонтными мощностями, да и была гораздо менее уязвима для ударов с воздуха, чем Мальта.

Можно было послать хотя бы одну подводную лодку вдогон вишистам: имеющая двадцать четыре узла надводного хода, она имела все шансы догнать противника уже на следующий день, и тогда несколько вражеских кораблей можно смело записывать в покойники – против дальноходных самонаводящихся торпед у них нет никаких шансов. Но Северов был озабочен противолодочной обороной соединения, о чем и сообщил Платонову. Василий Иванович немного подумал и сказал:

– Согласен! Эти французы за нами гоняться не будут, а если легкими силами попробуют, мы их живо прищучим. А вот если торпеду в борт поймаем, еще неизвестно, как дело обернется. «Смоленск» не линкор и не тяжелый авианосец.

– К тому же возникший крен лишит нас возможности поднимать самолеты, а это для нас как минимум окончание работы и уход на ремонт. Если по пути не добьют, – добавил Северов.

Олег был доволен, что адмирал понял все быстро и правильно. Он прекрасно видел, что Платонов белой завистью завидует его флотоводческому ордену. Да, удар на добивание противника гарантировал ему достойную награду, но то, что Василий Иванович без колебаний отказался от эффектной, но превышающей пределы разумного риска операции (и соответствующей награды), только укрепило Северова во мнении, что адмирал Платонов человек долга и чести, настоящий флотоводец, а не случайная фигура, искатель славы любой ценой.

После прибытия разведчиков и распечатывания сделанных ими снимков Олег собрал летный состав и штаб для разбора проведенной операции. Было очевидно, что все прошло очень хорошо, никто не потерял ориентировку, не ошибся в маневрировании и прицеливании, да и техника сработала отлично. Детально рассмотрев действия ударных групп-троек, Северов похвалил всех, чем вызвал веселый гул в помещении, дескать, как мы их! Но Олег восторги несколько поубавил:

– А теперь десерт! Вы, безусловно, молодцы. Но! Противник не оказывал никакого противодействия, помех не ставил, зенитного огня не вел, да о нас, похоже, они вообще не знали. И самое главное, их не прикрывала авиация. То есть мы работали просто в тепличных условиях, прямо не война, а маневры мирного времени!

Летчики стали переглядываться, командир пикировщиков капитан Закатнов усмехнулся, он был очень опытным летчиком, чтобы не понять этого сразу. А вот некоторые пилоты и штурманы «сушек» были слишком воодушевлены своим успехом, поэтому пока просто не успели все осмыслить. Они были еще совсем молодыми ребятами, лет двадцати двух – двадцати четырех, рано повзрослевшими на войне, но Северов своей задачей видел не только обучение умению уничтожать противника, но и умению выживать при этом. Поэтому переключился на действия в условиях наличия у противника хороших радаров, систем радиоэлектронной борьбы, более совершенной ПВО, прикрытия авиацией. Причем заставлял ребят думать и самих предлагать варианты. Разошлись через полтора часа, довольные и усталые.

Выдвинувшиеся вперед «К-51» и «К-52» сразу по прохождении через пролив обнаружили две немецкие подлодки и уничтожили их самонаводящимися торпедами. Второй ганс после уничтожения первой обнаруженной лодки попытался «возражать», но советских лодок обнаружить не смог, успел выпустить пару торпед куда-то в сторону, где его акустику показалось наличие противника. После полуночи в кромешной темноте Северов поднял в воздух три «сушки» с шестью ФАБ-100 каждая, они должны были вести поиск подводных лодок противника под РДП или на поверхности с помощью бортовых РЛС, контролируя сектор примерно 120 градусов по курсу эскадры, которая, пройдя пролив, уклонилась на юго-восток к африканскому берегу. Связь с командованием союзников была устойчивой, так что риск атаковать дружественную лодку или надводный корабль был минимален. Все экипажи «сушек» имели опыт ночных полетов, испытания показывали, что обнаружение лодки, идущей под шнорхелем, возможно, теперь все это проверялось на практике.