Схема конечно же была непроста и могла дать сбой, но в случае удачи сулила благообразный повод для отлучки из Парижа и легкий путь до Женевы. Ну а если бы сбой все же произошел, то… ничего смертельного в этом не было бы! Просто пришлось бы изобретать другой повод покинуть Париж, вот и все.

Однако все прошло как нельзя более гладко, не считая разве что женевского адреса, оказавшегося не совсем… удачным.

Разведчик улыбнулся про себя и, стараясь игнорировать крики разгневанной Констанции и жалкое блеяние ее мужа, вспомнил, как начался день…

Позавтракав, путешественники, окрыленные близящимся финалом странствия, пустились в дорогу и, быстро одолев пару лье, отделявшие Сен-Мало от Женевы, очутились в столице вольной Швейцарии. У первого же встречного горожанина, разумевшего по-французски, они спросили дорогу на 3-ю улицу Строителей и направились по указанному адресу, немало, правда, удивляясь тому, что оргкомитет международной торгово-промышленной выставки-ярмарки расположен на самой окраине города, в ремесленном квартале. Псевдогасконец, впрочем, немало удивлялся еще и тому, что выдуманный им адрес вообще реально существует в столице Швейцарии. Хотя почему бы ему и не существовать? В смысле, почему бы ему не существовать в столице Швейцарии, коль скоро в столице Франции такой адрес существует? В конце концов, все европейские города на удивление однообразны: каждый из них окружает типовая крепостная стена, через которую можно проникнуть посредством типовой городской заставы. За заставой начинается типовая улица с типовыми лавочками и магазинчиками, которая приводит на типовую городскую площадь, где стоит типовая городская ратуша, в которой сидит типовой градоначальник. Напротив ратуши располагается типовой готический собор, где типовой европейский горожанин может вознести типовую молитву «Отче наш». И уж конечно в каждом городе есть типовой ремесленный квартал, где непременно имеется и 1-я улица Каменщиков, и 2-й переулок Булочников, и 3-я улица Строителей, и 4-й тупик Оружейников, и 5-й Проектируемый проезд архитекторов.

Отыскав-таки 3-ю улицу Строителей, а также дом 25, неожиданно и немного непонятно украшенный большим красным фонарем, господин Бонасье постучался, а когда ему открыли, важно проследовал внутрь вместе со своей женой и телохранителем д'Артаньяном. Важности его, однако, хватило всего на пару минут, пока к ним не вышел хозяин… заведения, удивленно ознакомившийся с письмом и сказавший, что в его… заведении никаких оргкомитетов отродясь не бывало и ни о каких международных выставках-ярмарках он соответственно отродясь не слыхал. Что же касается торговли… то для мужчин кое-какой товар у него конечно же найдется, а вот госпоже Бонасье ему предложить решительно нечего! Видя недоумение гостей, он позвонил в колокольчик, и к ним в переднюю вышли несколько девиц, одежда и макияж коих не оставляли ни малейшего сомнения в их… профессиональной принадлежности.

Увидав их, госпожа Бонасье издала нечеловеческий вопль и опрометью ринулась на улицу, не забыв отвесить мужу звонкую пощечину. Побитый галантерейщик и его телохранитель бросились догонять ее и, остановив уже подле самой лошади, готовую вскочить в седло, принялись успокаивать, заверяя, что здесь наверняка произошла какая-то ошибка, что сейчас они все выяснят и во всем разберутся. Их увещевания имели успех, и все трое отправились на поиски другой3-й улицы Строителей, где находился потребный им оргкомитет. Они спрашивали дорогу у всех без исключения прохожих, путались в незнакомых словах и названиях, кружили по незнакомым улицам и площадям, раз за разом с разных сторон возвращаясь все к тому же красному фонарю. Проплутав подобным образом часа три кряду и заглянув даже на главпочтамт, они выяснили, что: а) второй 3-й улицы Строителей в Женеве нет; б) не только хозяин заведения под красным фонарем, но и никто другой в этом городе слыхом не слыхивал ни о каких международных торгово-промышленных выставках-ярмарках галантерейных изделий; в) таинственное письмо с приглашением действительно было отослано из столицы Швейцарии месяц назад.

По мере того как накапливалась эта информация, путешественники все больше и больше приходили в недоумение и ярость. Недоумение выражал главным образом галантерейщик, ну а ярость, как легко догадаться, — его супруга. Что же касается д'Артаньяна, он тоже матерился время от времени, но… без души, скорее просто для виду. Когда же время перевалило за трехчасовую отметку, псевдогасконец, лучше своих спутников осознававший тщетность поисков оргкомитета Шестнадцатой международной торгово-промышленной выставки-ярмарки «Галантерея-1625», предложил найти какую-нибудь гостиницу, где можно было бы передохнуть и обсудить сложившуюся ситуацию. Супруги Бонасье возражать не стали, и, в очередной раз справившись у прохожих, трое незадачливых французов очутились на пороге отеля «Изумрудный пик».

Ну ладно, когда они очутились на пороге, ничего страшного не случилось, но вот когда они втроем оказались в комнате, отведенной им хозяином гостиницы, то тут действительно началось нечто страшное! Невзирая на присутствие шевалье д'Артаньяна, мадам Бонасье излила своему мужу все, что думает о его беспросветной тупости и глупости, превосходящей все мыслимые пределы! Обвинив галантерейщика во всех смертных грехах, Констанция переключилась непосредственно на Господа Бога, Деву Марию и всех святых, не то что прося или умоляя, а просто-таки ультимативно требуя сообщить ей: за какие прегрешения ей ниспослана такая кара?!

Признаемся откровенно, лазутчик, сидевший в кресле и наблюдавший весь этот спектакль, виновником которого он являлся, с некоторым трепетом ожидал минуты, когда очередь дойдет до него. Несмотря на все дворянское достоинство, ставшее в последние месяцы такой же неотъемлемой частью его существа, как и французский язык, он был бы не прочь получить оплеуху-другую от мадам Бонасье, в гневе еще более прекрасной, нежели обычно.

Увы, но как раз этой-то мечте сбыться было не суждено: единственным, кого Констанция наравне с собой считала невинной жертвой случившегося, был именно господин д'Артаньян. Поняв это, разведчик со вздохом уставился в окно, где виднелся даже не один изумрудный пик, а штуки три-четыре. Внезапно вдалеке, на неизвестной ему городской башне, красиво и мелодично ударили невидимые ему куранты.

Д'Артаньян вздрогнул и вытащил из кармана часы. Стрелки указывали на пять часов. Ощущая вполне объяснимое волнение, раскатывавшееся по всему телу нетерпеливой дрожью, он встал и подошел к окну. Внизу, на улице, совсем по-домашнему, по-парижски, суетился торговый да работный люд, и лишь изумрудные пики близких гор выбивались из общей картины…

— Значит, так, — он обернулся к галантерейщику и его супруге, замолчавшей, едва он поднялся с места, — ситуация, насколько я понимаю, такова: мы стали жертвой чьей-то неумной и жестокой шутки…

— Вот и я говорю то же самое! — вскричал Бонасье, но Констанция резко осадила мужа:

— Извольте молчать, господин болван, когда говорит его светлость!

Вознаградив ее милой улыбкой, его светлость продолжил:

— Сейчас для нас самое главное — узнать, где находится этот шутник. Здесь, в Швейцарии, или же в Париже? Для этого я намерен сейчас же направиться к своим коллегам, местным гвардейцам, и выяснить это…