свисающую над собой оборванную веревку. Воспоминания о том, как его, избитого и униженного, пытаются повесить, не вызывают никаких эмоций. Физическая боль заглушает все.

Должно быть, каким-то чудом веревка не выдержала, оборвалась… Что это: проделки Подгорного короля или везение, дарованное богами?

Мысль ускользает вместе с сознанием. В следующий раз он приходит в себя ночью. Пытается встать, его ощутимо штормит от слабости, но все же поднимается, доходит до дороги… и снова теряет сознание.

Его подбирает крестьянский обоз. Амоа смутно понимает, как его переносят на телегу. Еще одно везение, что люди не проехали мимо.

Через пару дней он почти полностью выздоравливает. Слабость еще присутствует, но главное – он жив.

Крестьяне расказывают, что Ди Хеики, их феод, собрал детей от десяти до тринадцати лет со всей провинции и угнал на север Ниана для борьбы с тварями. Все знали, что на маленьких детей и беременных женщин твари Подгорного короля никогда не нападали.

Амоа привозят в маленькую деревушку под названием Арои, предлагают остаться. Рабочих рук там не хватает, солдаты Ди Хеики убили нескольких мужчин, когда те попытались защитить своих детей.

Но Амоа не может сделать вид, что ничего не произошло, и начать жить заново. Внутри раскаленной иглой зудит собственное предательство. Он чувствует, что поступил неправильно, не смог поступиться гордостью.

Он знал Рене с самого детства. Она рано лишилась матери, а потому Амоа, который был старше, часто просили присмотреть за соседской девочкой. Боевая, по-мальчишечьи ловкая, Рене быстро стала для него настоящим другом. А когда ее отец женился во второй раз, она и вовсе сбежала к Амоа домой и несколько дней пряталась от всех, пока рассерженный родитель не нашел ее.

Скандал получился на всю деревню! Амоа было четырнадцать, а Рене десять, и только заступничество местного жреца спасло их от раннего брака, на котором настаивала мачеха девочки, мечтавшая избавиться от падчерицы.

Напуганные такой перспективой, они пообещали навсегда оставаться друг другу лишь братом и сестрой и вообще никогда ни на ком не жениться.

И вот теперь Амоа знает, что должен отправиться на север, к горе Валаад. Узнать, что же стало с Рене и ее сестрой. Попытаться помочь им. Ведь иначе зачем боги подарили ему еще один шанс? Не затем ли, чтобы искупить свою вину?

А если в результате его убьют подгорные твари – это ли не благо? Смерть куда лучше угрызений совести.

До горы путь длинный. Приходится напроситься в торговый обоз, отрабатывая место тяжелой работой. Амоа соглашается на что угодно: носить тяжести, выносить помои, убирать навоз, чистить лошадей.

Спустя полтора месяца после того, как он обнаружил себя в лесу под оборвавшейся веревкой, Амоа наконец достигает горы.

Его высаживают за несколько километров, остаток пути приходится проделать пешком. Слишком близко подъезжать опасно – подгорные твари могут бродить тут в любое время дня и ночи. Дикие кровожадные чудовища, обезображенные черной магией, с желтыми змеиными глазами, которые светятся в темноте. Все зверье, что имело несчастье забрести в пещеры Валаада, Подгорный король подчиняет себе, а потом заставляет, как гласят легенды, рыскать по округе в поисках человеческой крови.

Но Амоа не боится старых легенд. Их с Рене родная деревня не так далеко отсюда. И единственный враг, которого они знают, – солдаты феода, собиравшие дань якобы за очищение леса от чудовищ.

Чудовищ, которых видели лишь изредка и которые были куда менее опасны, чем волки, нападавшие на пастухов и стада. Хотя бы потому, что волки не щадят детей и им все равно, кем обедать.

Амоа знает эти леса как свои пять пальцев и быстро добирается до лагеря Ди Хеики. Чумазые дети в загонах, грязь, солдаты, собиравшиеся вокруг костров, пирующие и кидающие обглоданные кости голодающим детям.

Зачем они притащили их сюда, если держат взаперти?

Они не похожи на войско против тварей. Не похожи даже на ополченцев. Кого они пришли побеждать, с кем пришли сражаться?

Ночью Амоа крадет солдатскую амуницию, натягивает на лицо шлем и до утра ходит по лагерю, пытаясь разыскать Рене вместе с сестрой.

Под утро, не найдя ни одну из них, засыпает у догорающего костра, а просыпается от того, что слышит знакомый голос.

– Скоро… Очень скоро Лулугон будет самой богатой частью Ниана. И тогда я смогу претендовать на трон. Король стар и не имеет наследников. У меня есть все шансы, – хвастливый голос Ди Хеики заставляет вскочить, но тяжелая амуниция с непривычки тянет вниз, и Амоа, поскользнувшись на грязи, падает обратно на землю.

– Пей поменьше… – морщится феод, глядя на него. – Урезать бы вам всем жалованье. А ну живо к горе, караулить, чтобы эта мелочь вытряхивала все золото из карманов!

Но Амоа не шевелится, он смотрит на девушку, стоящую рядом с Ди Хеики и выслушивающую его хвастливые речи.

– Ты обещал, что моя сестра больше не будет спускаться в шахты, но сегодня утром ее погнали вместе с остальными! – не замечая Амоа, восклицает Рене.

За этот месяц лицо ее посерело, осунулось, спутанные волосы небрежно завязаны лентой, но она все так же, как прежде, высоко держит голову.

– Видимо, забыл… – фыркает феод и тянется к девушке, обхватив ее за талию. – Возможно, если бы ты мне напоминала об этом всю ночь, я бы не жаловался на память…

Но Рене выворачивается из объятий мужчины и бежит в сторону горы.

– Ну вот что за!.. – Феод плюет себе под ноги и, развернувшись, идет совсем в другую сторону. – Если твари тебя съедят, я плакать не буду, – бросает он ей вслед.

Амоа, воспользовавшись моментом, поднимается и идет за Рене. Когда он выходит ближе к горе, туда, где видны спуски в пещеры, то просто лишается дара речи. И наконец понимает, зачем собирали детей. Ни о какой борьбе с тварями и речи не идет. Просто шахты полны золота, и лишь дети могут добывать его, не опасаясь быть сожранными тварями.

Неожиданно что-то будто ударяет по земле, на которой он стоит. Гора трясется, слышится грохот, крики:

– Обвал! Обвал! Быстрее все отсюда!

Амоа замечает мелькнувшую у входа в пещеру фигуру Рене и без раздумий кидается следом.

Киара проснулась от того, что птица, которую она имела глупость подобрать на поле, стучала по прутьям клетки. Не так давно она высказывала Амоа за то, что тот посмел кинуть в ее питомца усыпляющим проклятием, а сейчас сама готова кинуть чем-нибудь в это неугомонное создание, лишь бы оно замолчало!

Нет, все-таки надо найти какого-нибудь специалиста по животным, показать эту несчастную птичку со сломанным крылом, вылечить и выпустить уже на волю.

Из-за резкого пробуждения сон, который ей снился, почти ускользнул. Наконец-то это был не очередной кошмар, когда Кае казалось, что она утопает в ужасно пахнущей жиже.