– Твоих положить несложно, они у тебя все наркоманы и идиоты.

Слово «наркоманы» неприятно резануло ухо Кощея.

Спорить не приходилось, скорее бы Грязнов согласился разобраться с этим странным мужиком, да и делу конец.

Черт с ними, с деньгами, они как ушли, так и придут. Детей и проституток в Москве хоть пруд пруди, только пристраивай.

Кощей взял трубку в руку, набрал номер Альберта, с которым недавно говорил. Вслушивался в длинные гудки, и с каждым гудком на душе у него становилось все муторнее.

* * *

А в особняке происходило следующее. Альберт, распростертый, лежал на ковре. Комбат стоял над ним, широко расставив ноги, и лил из стеклянного кувшина прямо в лицо Альберту холодную воду.

Тот с трудом открыл глаза, левый широко, правый, заплывший, причем мгновенно, чуть-чуть. Лицо его перекосил страх.

– Где Сережка?

– Какой Сережка? – едва смог произнести Альберт.

– Я сейчас на тебя, ублюдок, вылью воду не из кувшина, а из чайника!

Электрочайник булькал, испуская клубы пара.

– И кожа на твоей гнусной роже, пидар, облезет, как мозоль на пятке. Ты меня понял? Остатки воды вылью тебе на член, и с него кожа сползет, как шкура со змеи. И ты никогда уже больше им ничего не сможешь сделать, ни в одну дырку сунуть, понял, ублюдок?

– Я.., я…

– Ты мне не якай, тварь. Где Сережка?

– Я его не трогал, я даже не успел с ними ничего сделать, тут же все переиграли…

– Встань! – приказал Комбат.

Альберт Душечкин встал на четвереньки и торопливо отполз от Комбата на пару шагов. Он стоял задрав голову, мокрые волосы прилипли к одутловатому лицу, правый глаз моргал, дергалась от нервного тика и щека.

– Хочешь жить? – Комбат сделал движение правой рукой, и тяжелая монтировка, выскользнув из рукава, появилась в его пальцах. – Я тебе сейчас, педик, ноги и руки поперешибаю, ты даже до двери не доползешь, и никакие хирурги кости не сложат.

Он ударил монтировкой по краю стола. Столешница из массива хрустнула и ощерилась острыми щепками.

– Я.., я…

– Ты мне не якай! – по лицу Комбата несложна было догадаться: свои обещания он выполняет всегда.

– Я их завез в Москву.

– Адрес! – не давая Душечкину передохнуть, спросил Комбат и ногой опрокинул Душечкина на спину, поставив подошву ему на пах. То, что Душечкин не сможет оказать никакого сопротивления. Комбат знал, о том, что в особняке больше никого нет, он уже узнал, но его бы не остановили даже несколько охранников.

Адрес был назван.

– Я тебя сейчас привяжу, а потом за тобой приедут.

Если не найду Сережку, тогда…

Душечкин понял: пощады ждать не придется, скорее бы ушел незваный гость. По щекам Альберта текли слезы, губы дрожали, все его тело сотрясала дрожь. Жирные плечи дергались, лицо стало бледным, словно его обсыпали мукой высшего сорта.

Комбат привязал Душечкина к трубе парового отопления, – привязал так, что без посторонней помощи освободиться было невозможно. Немного подумал и выдернул из розетки кипевший чайник.

– Если там никого не окажется, я вернусь, и тебе не поздоровится, педрила долбаный!

Незваный гость исчез. Наступила пронзительная тишина, которую прорезал внезапно оживший телефон, но дотянуться до трубки Альберт не мог.

* * *

Так в не дождавшись ответа, уже догадавшись, что произошло в особняке Альберта Душечкина, Кощей грязно выругался:

– Валера, максимум через час этот ублюдок окажется у тебя в переулке, там, где Душечкин передал тебе пацанов.

– Я уже понял, сдал меня Альберт, – сказал Грязнов, взял деньги, сунул себе в карман, – наверное, впервые я с большим удовольствием отдал бы тебе деньги, чем бы взял себе, но возьму.

– Ты мне звякнешь?

– Сам звякнешь.

Грязнов покинул ресторан.

Теперь можно было расслабиться. Дрожащими пальцами Кощей вытащил из внутреннего кармана портсигар с кокаином, высылал немного на крышку и жадно через трубочку вдохнул дурманящий порошок. Ему стало немного легче, появилось даже возбуждение.

«Грязнов все уладит. И черт с ними, с деньгами,»

– Едем! – крикнул он.

Спрятав портсигар в карман, Кощей взял телефон. Телохранитель вошел в банкетный зал. Кощей швырнул ему телефон, тот схватил его, как собака хватает на лету кость, брошенную хозяином, и заспешил к выходу.

Спешил Грязнов, но в его спешке не было суеты. Он уже связался со своими людьми по телефону и предупредил, что вскоре в переулке появится здоровенный мужик, который попытается узнать что-то о мальчишках.

– С ним не надо церемониться, лучше всего уложить его на месте, убить, только желательно без выстрелов и крови, тихо, а тело доставить в клинику. Уничтожить так, чтобы не оставить следов, был человек, и нет, растворился, исчез. Я сам буду в клинике.

Джип Кощея в это время мчался за город к особняку Альберта. Но не самой прямой дорогой, потому что Кощей боялся столкнуться с незнакомцем, наверняка уже спешившим в Москву.

Комбат въехал в переулок, остановил машину в подворотне. Офис, в который ему предстояло войти, находился на первом этаже. Ничего подозрительного Комбат не увидел, он даже и предположить не мог, что его здесь уже поджидают. Ведь прошло всего пятьдесят минут с того момента, как Душечкин назвал ему адрес, и предупредить он никого не успел.

Он надеялся застать владельца офиса врасплох. Вошел в арку, продолжая сжимать в пальцах увесистую монтировку, готовый в любой момент вытащить ее из рукава и, если придется, нанести удар. Он уже видел дверь, видел кнопку звонка, освещенный кабинет. За планками жалюзи то исчезал, то появлялся силуэт.

– Ублюдки! – пробормотал Комбат, вдавливая кнопку звонка.

– Кто? – послышалось из-за двери.

– Свои, открывай.

– Сейчас, сейчас, – говорили довольно дружелюбно. – Вы с машиной?

– Да, с машиной, – сказал Комбат.

– Тогда прекрасно, все заберете, сейчас открою.

Разговор получался непонятный, но это Комбата устраивало.

«Хорошо, что меня приняли за кого-то из своих, значит, сейчас откроют дверь, и я смогу ворваться вовнутрь.»

Комбат уже собирался было рвануть на себя дверь, даже повернул ручку, как в этот момент ему нанесли удар сзади по голове. Били наверняка, не жалея сил. Борис Рублев качнулся и, теряя сознание, рухнул с невысокого крыльца, вниз лицом в мокрую траву, усыпанную опавшими листьями.