— Если будешь осторожной, то добьешься такой же великолепной жизни, как у меня, и, может быть, опять рискнешь выйти замуж, когда тебе будет, скажем, сорок один. Что скажешь, ребенок? Выбираем места? Возвращаемся домой?

Майк приехал в хижину с Чиксом на рассвете. Он немного поплакал, затем решил, что жалость к самому себе неуместна. Жаль, что он был недостаточно сильным, чтобы помочь им собрать вещи, отвести в аэропорт… Но он не смог этого сделать. Его разочарование было невыносимым, и он бы сорвался при них. Детям лучше этого не видеть.

Он заварил кофе и разжег камин, чтобы согреть комнату. Позже они отправились в поход. И навестили лошадей. Майк немного прибрался в хижине, расчистил снег, поджарил стейк на гриле.

— Вот, — сказал он, отрезая половину Чиксу. — Носки получишь позже. На десерт.

Какого черта, подумал он. С самого начала все было глупо и безумно — приводить ее в дом, просить остаться, потому что это казалось правильным. Кто поступает так безрассудно?

И все-таки все могло получиться, не будь у нее денег. Или если бы она смогла вынести то, что его беспокоит. Он бы справился с этим, если бы не выплеснул эмоции. Но он не мог так жить.

Все его близкие были спорщиками. В доме Кавано ты должен был либо уметь гнуть свою линию, либо молчать. Нельзя вырасти в доме, где полным-полно людей, ходить на цыпочках, вежливо спрашивая: «Извините. О, простите, что я сделал не так?»

И на пожарной станции, где всех объединяла тяжелая опасная работа и проблемы тоже решались быстро. Ты не мог позволить себе мучиться, сдерживая чувства. Нужно было либо решить проблему, либо научиться принимать тот факт, что люди рождены с достоинствами и недостатками. Большими и маленькими, раздражающими или нет.

Но Крис жила по-другому. Разве она не говорила ему об этом? Их было только четверо — она, ее родители и Фло. Крис либо боролась за независимость, либо позволяла кому-то заботиться о себе, либо убегала. Поэтому она и ушла от него. Она бы ушла при первой же проблеме.

И не только в деньгах было их различие. Причина была в их отношении к риску. Она могла рискнуть жизнью, спасая свой дурацкий ноутбук, но не могла пережить спор, ссору. О чем она думала? Что мужья и жены никогда не ссорятся? Он думал, что она боец. Оказалось, что не всегда.

— Итак, что бы ты изменил? — спросил он себя. Он почесал собаку пальцем ноги. Чикс зарычал. — Так и думал, что ты это скажешь. Ничего. Абсолютно ничего. Потому что было бы не лучше, если бы я не вынес ее из огня, если бы не влюбился в нее. Я бы упустил много хорошего. И сдержись я тогда, все равно разозлился бы в другой раз. Все продолжалось бы точно так же. Как она сказала, тебя должны принимать таким, какой ты есть. И вот где я. И где она.

Да, мне больно от потери, но я стал лучше из-за того, что у меня была сильная и взаимная любовь. И все еще когда-нибудь вернется ко мне. Главное — моя амнезия прошла. Наверное, мы сделали все, что могли. Когда я стану сильнее, напишу ей и скажу спасибо. Несмотря на проблемы, я стал лучше. Я слишком долго прятался, и мне было нужно узнать, какая это ошибка.

Майк услышал звук джипа на дороге. Он решил, что это кто-то из дома Кристиансонов. Может, они увидели свет и пожалели его, что он один. Или решили, что он здесь с Крис и детьми, и заехали поболтать. Лучше бы они этого не делали. Но ему придется открыть дверь. Так принято делать в горах. Он открыл дверь и наблюдал, как машина подъезжает. Но это была машина не Кристиансонов. Это был новый внедорожник. «О черт, — подумал он, — это машина Криса. Зачем они это сделали? Я же сказал, что хочу побыть один».

Чикс зарычал и завилял хвостом. Джип остановился, но фары не погасли. Открылась дверца водителя — и вышла Крис. Он едва сумел разглядеть ее — фары светили ему прямо в глаза. Она медленно подошла к нему и остановилась совсем близко.

Майк чувствовал себя так, словно выиграл в лотерею.

— Ты вернулась? — спросил он ее.

— Я была не права. И ты тоже. Думаю, это означает, что между нами не все кончено.

— Это машина Крис?

Она пожала плечами:

— Как я ни пытаюсь быть независимой, все равно постоянно прошу о помощи. — Ее улыбка исчезла, и она посмотрела на него глазами, полными слез.

Он раскрыл руки, и она почувствовала его объятия.

— Я люблю тебя, — произнес он. — Не важно, как это трудно, я все равно люблю тебя.

Крис плакала и смеялась, но не позволила Майку уйти. Он поднял ее на руки.

— Я сделаю тебя счастливым надолго, — дрожащим голосом проговорила она, — потому что мне так много от тебя нужно.

Они долго стояли обнявшись, и вскоре дети уже были рядом с ними, играя с собакой, пробираясь по снегу в дом, но они не размыкали объятий. Майк уткнулся лицом в воротник куртки Крис. Внезапно кто-то захлопнул дверцу машины и сказал:

— О боже!

Майк посмотрел через плечо Крис и увидел Фло, стоящую в модной обуви по колени в снегу. Она не могла двигаться, потому что ее каблуки застряли в плотном снегу. Он засмеялся. Ему было трудно признаться себе, но он был рад видеть даже Фло. Это означало, что они вместе постараются все уладить. Это уже семья, а в семье он чувствовал себя сильным.

Он отпустил Крис, твердо веря, что сможет теперь держать ее в объятиях снова и снова, и пошел к Фло. Он оглядел ее с головы до ног, затем подхватил на руки и понес в дом. Она сетовала всю дорогу: на обувь, снег, на долгую поездку. Он поставил ее на пол в доме. И она молча огляделась, вероятно пораженная бедностью.

Майк обнял Крис за плечи. Они наблюдали за тем, каким оживленным стал дом. Чикс бегал кругами, лая. Дети уже заглядывали в шкафы в поисках угощения, даже не сняв верхнюю одежду, а Фло снимала у камина мокрую обувь и ворчала.

— Вы привезли всю свиту? — спросил он Крис.

— Нет, она обойдется без поставщика. Будем довольствоваться холодной индейкой.

— Должно быть хорошо.

Так и было.