– Да. И я ручаюсь за полуэльфа.

– Что такого сказал Мальстин, что потребовалось его убивать?

– Он оскорбил мать полуэльфа и назвал его «получеловеком».

– По-моему, достаточно за это двинуть в глаз, но не убивать.

– Господин Герт, вы – человек. Вам не понять. Мальстин мог точно с тем же успехом назвать меня «зеленой обезьяной».

Все дружно поежились. Многие помнили, как один человек, только попавший в отряд, спьяну назвал так Оракхана. Орк просто оторвал ему голову голыми руками.

– Оракхан дело говорит, – поддержал кто-то от ближайшего костра.

За первым возгласом поддержки последовал второй, третий, четвертый… Через минуту Герту пришлось согласиться с общим решением – полуэльф не виноват, Мальстин сам доигрался.

– Ладно, как хотите. Только труп уберите. Мантикора, я надеюсь, впредь такое не повторится. – Начальник охраны развернулся и ушел.

Талеанис подошел к Оракхану.

– Спасибо, – тихо сказал он на языке зеленокожих.

– За что? Ты воспитанник орков и понимаешь, что я не мог не вмешаться, – спокойно сказал орк.

– Как ты понял?

– Что тебя воспитывали мои сородичи? Очень просто, – усмехнулся зеленокожий. – Первое – шрамы на руках. Они характерны для следов от «пляски топоров», а тебя нигде не могли ей научить, кроме как у нас. Мои сородичи не стали бы учить никого, кроме воспитанника. Второе – удар, которым ты убил эльфа. Очень сильные пальцы – опять же «пляска топоров». Третье – в твоей речи нет акцента, словно бы наш язык – родной для тебя. – Оракхан взглянул на вытянувшееся лицо Талеаниса и расхохотался. – И, наконец, четвертое – я лечил тебя после встречи со зверем, давшим тебе имя и татуировку. Вождь племени, воспитывавшего тебя, – мой брат.

Мантикора рассмеялся. Все оказалось так просто…

– Вино будешь?

– Спасибо, водицу не пью. Могу предложить настойку.

У полуэльфа заранее заболела голова. Он еще помнил, что такое «орочья особая настойка», и был совсем не уверен, что сможет достойно пить с орком это. Но отказываться было просто неприлично.

– С удовольствием.

– Пойдем, парень. Уложи свою сестру спать, и пойдем. Тебе сегодня стоит напиться.

Настойка помогла. Талеанис, боявшийся, что после произошедшего вовсе спать не сможет, после шестой чарки уснул как младенец.

С этой ночи у полуэльфа появился друг. По вечерам они вдвоем тренировали Лианну, потом Оракхан до седьмого пота гонял самого Мантикору, а после сидели под открытым небом и до полуночи разговаривали обо всем на свете. Оракхан за свои сорок лет – возраст для орка весьма почтенный – побывал во многих странах, вдоль и поперек изъездил Империю, даже плавал в Номикан. Запас его интересных, смешных, грустных и всегда несущих в себе некий скрытый смысл историй, казалось, иссякнуть не может.

Талеанис так и не мог найти в себе силы рассказать другу про Левиафана и то, что произошло в миг смерти Мальстина. Но порой ему казалось, что в испытующем взгляде Оракхана сквозит понимание.

По настоянию орка, Герт перевел Мантикору в охрану купца, и теперь друзья ехали вместе.

Беды в тот день не предвещало ничто. Оракхан и полуэльф, перешучиваясь, ехали во главе каравана, перед фургоном хозяина. Внезапно орк напрягся, втянул ноздрями воздух и прислушался…

– Мантикора, будь готов. Я чую засаду.

Талеанис тут же вскинул руку в жесте, который наемники, ехавшие позади него, передали дальше – опасность!

В следующий миг из придорожных кустов и с веток деревьев на них посыпались стрелы.

Полуэльф мгновенно спрыгнул на землю, прикрываясь лошадью, и выхватил меч. Из кустов, побросав луки, на наемников кинулись вооруженные мечами и копьями эльфы.

Это нападение ничем не отличалось от предыдущих и последующих, разве что со стороны каравана потерь было больше, чем обычно, – многих положили стрелы. Мантикора, как и всегда, рубился в первых рядах, методичными ударами отправляя на тот свет родню по матери. Он даже не считал их – зачем? Это зеленые юнцы могут бахвалиться количеством убитых, Талеанису же вести такой подсчет после эльфийского поселения отчего-то не хотелось.

Оракхан, с легкостью размахивая огромной секирой, дрался чуть в отдалении от друга, да и от остальных соратников. Оно и правильно – мало кто рисковал приблизиться к орку, когда в его руках, как легкая палка, летало его страшное оружие.

Минут за десять нападение было полностью отбито. Несколько недорезанных эльфов попытались скрыться в чаще, но они все были сильно изранены. Беспощадные меч Талеаниса и секира Оракхана настигли остроухих и в родной стихии леса.

Бой закончился. Орк и полуэльф, добив последних нападавших, направились обратно к каравану.

– Не понимаю, чего они хотели добиться? – недоумевающее спросил Мантикора. – Разве не видно с первого взгляда, как сильна охрана?

– Видать, была причина, заставившая их понадеяться на один шанс из ста, – ответил Оракхан.

– Один из ста? Ты так низко нас ценишь? – Талеанис рассмеялся. – Я бы сказал…

Договорить он не смог. Полуэльфу в грудь вонзилось лезвие полуторного меча, убивая наверняка, но не мгновенно. Едва он смог вдохнуть, подавляя дикую боль, как другой клинок снес Мантикоре голову, но он почему-то все не умирал. Третий удар рассек его от плеча до солнечного сплетения, четвертый отрубил руку по плечо, пятый вспорол горло, шестой раскроил голову… Боль была нестерпимой, но Талеанис почему-то не мог ни умереть, ни хотя бы потерять сознание.

Следом за болью и смертью пришли чувства. Перед глазами Мантикоры в одно мгновение пронеслись жизни восьми эльфов, которых он убил сегодня. Он понял, что чувствовал каждый из них, умирая, увидел их возлюбленных, матерей, детей, осознал, почему эльфы решились на столь дерзкое и практически безнадежное нападение.

Их семьи прятались в некотором отдалении в лесу. Они лишились всего, маленькие дети и женщины, голодные и замерзшие, им необходимы были еда и одеяла, так как жечь костры они боялись. Эльфов преследовали люди, которые сожгли их дома и перебили тех, кто не успел сбежать. Почему они просто не попросили помощи? Неизвестно.

Талеанис с трудом открыл глаза. Орогрим помог ему встать.

– Пойдем, парень. Нечего тут делать.

Мантикора не мог описать словами, как он был благодарен орку за то, что тот не стал задавать вопросов.

Восстановив порядок, похоронив своих погибших и записав их имена, чтобы выплатить заработок их семьям, караванщики двинулись дальше.

Через час полуэльф внезапно ощутил резкую и очень сильную боль в животе. Перед глазами пронеслись становящиеся привычными картины чужой жизни и смерти. Это умер, наконец, тот эльф, которому Талеанис вспорол живот. Он отполз в канаву и его не заметили. Промучившись три часа, эльф все-таки умер. Перед смертью он пытался доползти до своих, чтобы предупредить их, что нападение не удалось.