— Скорее, в умственных способностях будущих богатырей. Слыхал поговорку «не в коня корм»?

— Ничего, ничего, погоди малость, — многообещающе посулил Сангре и спохватился: — Кстати, меня еще кое-что насторожило, когда этот испанец о своей кузине рассказывал.

— Что именно?

Петр потер лоб, пытаясь сосредоточиться и вспомнить, но буквально через минуту к ним заглянул Яцко, чтобы отвести их к Кейстуту, и сообщил о том, что прибыла Римгайла. При упоминании о жрице Сангре помрачнел и досадливо отмахнулся:

— Ладно, не до того. Потом припомню. Или само всплывет, у меня такое бывает.

Но Петр ошибся. Он не припомнил даже тогда, когда следующим вечером Улан сообщил о некой интересной детальке, всплывшей в результате допроса. Оказывается, почти неделю, не так уж и мало, Бонифаций находился в одной камере с магистром провинции Арагон Эксеменом де Лендой. Как знать, не в этом ли кроется разгадка настойчивых поисков молодого испанца. Может быть, кто-то решил, что тот ему сообщил или передал нечто важное.

— А вдруг магистр и впрямь что-то передал ему? К примеру, карту острова сокровищ, — глаза Петра азартно блеснули.

Улан без колебаний мотнул головой, твердо заверив, что навряд ли кто-то доверил бы такому простодушному и наивному нечто мало-мальски важное, а потому верить ему можно.

— Ну и ладно, — равнодушно махнул рукой Сангре. — Значит, инквизиторы ошибаются, вот и все. Да и в любом случае, даже если предположить, что сокровища существуют, спрятаны они чересчур далеко отсюда, на западном краю Европы, и дотянуться до них у нас не выйдет, а с учетом неких конкурентов тем паче. Инквизиторы — это не наивный отец Федор, так что пусть за стульями работы Гамбса гоняются другие. И вообще, куда надежнее хапнуть синичку, пока она в наших руках, и попросту послать в Христмемель парламентеров с известием, что есть возможность выкупить их коллег по тяжкому ремеслу окрещивания и скрещивания. Разумеется, предварительно выяснив местные курсы валют, дабы не продешевить.

Переговоры насчет выкупа друзья затевали, преследуя три цели. Первая лежала на поверхности — получить деньги. Вторая — личная: выяснить, как на них прикупить порох и знают ли о нем в Ордене вообще. Ну и третья, касающаяся выполнения обещания, данного Кейстуту, то бишь взятия замка. А тут выпадал удобный случай разведать расположение казарм и прочих помещений. Одно дело — рассказы Вальтера, и совсем иное — все увидеть самим.

Увы, расчет Петра, что в ходе переговоров ему дадут походить по Христмемелю, оказался ошибочным. Внутрь его и еще двух литвинов вместе с Яцко (Улана Сангре уговорил в Христмемель не ездить, ни к чему рисковать обоим), пропустили, но недалеко, притормозив у самых ворот. И когда выяснилась цель визита, далее его не повели, поэтому договариваться о выкупе пришлось там же, так сказать, стоя на крылечке или в сенях, чем Сангре был весьма недоволен. Вдобавок и замещавший комтура Христмемеля здоровенный мрачный рыцарь Дитрих фон Альтенбург по ходу беседы глядел на прибывших переговорщиков столь презрительно, что Петра так и подмывало сказать ему какую-нибудь гадость.

Решив, что неуважительный прием вызван ошибочным мнением Дитриха относительно происхождения и вероисповедания своего собеседника, Петр эдак к слову напомнил, что и у него имеется соответствующая приставка, а полностью его фамилия звучит… Он чуть замешкался, прикидывая, как себя назвать, и через секунду выдал: де ла Бленд-а-Мед. А кроме того, он сообщил, что является христианином и продемонстрировал нагрудный крестик.

Однако и это ничуть не улучшило отношения к нему фон Альтенбурга. Скорее, наоборот. Надменно фыркнув, этот «фон» заявил, что ему прискорбно видеть, как католик из благородной семьи губит свою душу, не просто на равных общаясь с литвинами и прочим отребьем (последовал небрежный кивок в сторону Яцко), но и сражаясь на их стороне.

— Мой толмач — не отребье, да и среди литвинов весьма много христиан, разве православных, — угрюмо возразил Сангре.

В ответ Дитрих безапелляционно заявил, что православные — это такие христиане, от которых тошнит самого господа бога. Обидевшись на его откровенное хамство, Петр в самый последний момент кое-что переиначил. Первоначально предполагалось вести речь о двух пленниках, но он внес поправку. Мол, предложенная для выкупа парочка является лишь первой партией, поскольку оба имеют ранения и господам рыцарям следует поторопиться, дабы вернуть их обратно. Что до остальных крестоносцев и сержантов, томящихся в Бизене у Кейстута, то их здоровью ничто не угрожает, посему они могут и обождать. И вообще, все зависит от того, насколько крестоносцы окажутся щедры при выкупе первых двух, иначе первая ласточка окажется последней и они никогда не станут требовать за пленников выкуп, прибегая, как и прежде, к сжиганию их на костре.

Сообщение об имеющихся у них восьмерых пленниках, включая и комтура крепости, сыграло определенную роль — Дитрих слегка смягчил высокомерный тон и концовка встречи прошла в более деловом ключе. Но касаемо выкупа фон Альтенбург заявил, что сам не вправе ответить да или нет, ибо подобного ранее не случалось, и он должен известить об их предложении великий капитул ордена.

Впрочем, друзья и сами не питали особой надежды на получение денег за своих пленников. Более того, Сангре как-то даже высказал мысль, что возможно отказ их выкупать даже к лучшему, подразумевая в первую очередь Бонифация. Мол, учитывая, что за ним прикатили инквизиторы, вполне вероятно, что здесь, в плену, как оно ни парадоксально звучит, испанцу гораздо безопаснее.

Правда, Улан незамедлительно возразил, что, скорее всего, ничего плохого крестоносцу не светит. Ведь если все дело не в его повторной ереси, а в неких сокровищах, то инквизиторы, убедившись, что Бонифаций не имеет к ним никакого отношения, попросту оставят мужика в покое. Ну разве что заставят его еще раз в чем-нибудь покаяться, ну да ему не впервой.

— Выяснив с помощью пытки? — уточнил Сангре. — Иначе-то они навряд ли ему поверят.

Но Улан возразил, что эти инквизиторы собаку съели в своих допросах, а потому навряд ли доведут дело до нее. И вообще, лучше не заморачиваться с этим крестоносцем, а положиться на судьбу: выкупят — хорошо, а нет — и не надо, ибо их будущая доля в трофеях после взятия Христмемеля, скорее всего, составит немаленькую сумму, следовательно, деньжат они так или иначе все равно раздобудут.

Про то, что штурм замка крестоносцев может закончиться неудачей, они не заикались, прекрасно понимая, что им тогда ничто уже не понадобится. А так как у атакующих в первых рядах в любом случае шансов выжить не так много, они, стремясь их увеличить, старательно упражнялись с холодным оружием. Благо теперь у них хватало настоящих мечей из числа трофейных. Да и учитель был на загляденье — Кейстут. Услышав о просьбе выделить им какого-нибудь умельца, он для начала сам проверил уровень их мастерства, чтобы определить, кого именно из воинов дать им в наставники, после чего удивленно покачал головой и, не выдержав, спросил: